После окончания 3-го курса нашего родного училища нас направили на преддипломную практику в славный северный морской порт Мурманск.
Это был далекий и незабываемый 1961 год. В Мурманск мы добирались группой из 4-х человек, через Москву и Ленинград. Нам всем в то время очень нравилась наша курсантская форма и мы ходили в ней везде и всюду. У меня сохранились фотографии, на которых мы в Кремле и на Красной площади в курсантской форме, там все мы так молоды, так красивы, так стройны!
В Ленинграде тоже посетили все исторические места, а ночевали у моих старинных знакомых, они нас приютили на одну ночь. В курсантской молодости мы были почему-то всегда голодны, и в связи с этим, с нами в Ленинграде произошел один забавный эпизод.
Денег, как всегда, у нас было в обрез, питались чаем и хлебом с горчицей в столовых, где все это можно было получить бесплатно, кроме чая, но молодой организм требовал все больше и больше…На сосиски с капустой и на бифштексы мы смотрели с таким вожделением, что у нас случались легкие помутнения в голове, но, увы, не могли мы себе позволить такую роскошь, а есть очень хотелось!
Так вот, у моих знакомых стояла на кухне большая кастрюля с борщом и несколькими кусками мяса. Знакомые ушли в гости и мы вчетвером остались в квартире с кастрюлей один на один. Мы открывали ее, вдыхали ароматы борща с мясом, смеялись, подначивали друг друга, подшучивали, но не осмеливались попробовать его на вкус. Мы приплясывали вокруг кастрюли, вилкой вытаскивали капустные листья, а один кусочек мяса «распилили» на 4 части и моментально все проглотили, но сытости не почувствовали, кроме того, что совершили неблаговидный поступок и потом прятали глаза от возвратившихся домой хозяев ( до сих пор удивляюсь, почему они нам даже не предложили попробовать этого борща, хотя бы одну тарелочку на четверых!).
Поездом из Ленинграда мы прибыли в славный рыбацкий город Мурманск и дружно пошагали в отдел кадров Мурманского тралфлота! Зарегистрировались, стали в резерв, получили направление в МДО, где нам и предстояло жить и дожидаться получения направления на судно.
Кто бывал в Мурманске в те годы, о которых я рассказываю, конечно помнят, что тогда это был небольшой городок, а основными достопримечательностями были: Улица «пять углов», МДО, стометровка, кинотеатр, ресторан «Арктика».
Рассказывать о том Мурманске, в котором мы тогда жили некоторое время, и о тех воспоминаниях, которые он нам оставил, я не буду писать в этом рассказе, пусть они останутся в нашей памяти.
Однажды вечером мы прогуливались по стометровке, это улица, где снимали проституток. И вдруг все озарилось вокруг необыкновенным светом от синего до розового и по времени продолжалось недолго, мы даже не успели понять, что это было. Но разве можно передать краски северного полярного сияния, которое мы тогда увидели и были очарованы этой красотой.
Еще нас смущало, что постоянно было светло, и мы не могли вечером сразу уснуть, а возле МДО и в полночь, и в 2 часа ночи играли в волейбол…сон не приходил! Через несколько дней каждый из нас получил направление на корабли, а мне вручили направление в должности угольщика на один из рыболовных траулеров серии РТ. Это был один из паровых рыболовных траулеров-угольщиков, которых было в Мурманске в это время до 180 единиц.
Часть из них работала только в летне-осенний период времени, а зимой отстаивалась в Архангельске или на побережье Мурмана. Основными районами промысла были Рыбная банка, Мурманская банка, Норвежский желоб, Кильдинская банка, район острова Медвежий. Ловили треску, пикшу, сельдь, морской окунь, зубатку, мойву, камбалу и другие породы.
Паровые РТ стояли в порту по несколько бортов (4-5 единиц) у причальных линий, и только опытные рыбаки могли определиться здесь, в этом корабельном хаосе : кто, куда и когда будет отправляться в рейс.
В порту стоял неистребимый запах рыбы, а на самих РТ этот запах был еще круче, насыщеннее, но удивительное дело, через час-два к нему привыкаешь и совершенно его не чувствуешь и только когда ветер приносил струю свежего морского воздуха, тогда еще контрастнее ощущалась разница между свежим воздухом и этой отравой!
Честность среди рыбаков РТ была необыкновенная, никто и никогда не был замечен в воровстве, каюты не запирались, и только по громким крикам можно было определить, что на каком-то РТ проходит очередное застолье. Можно было прийти ночью на свой РТ и обнаружить, что твое место на койке в каюте кем-то занято, приходилось искать свободное место рядом или идти на соседний траулер. Но все это было в порядке вещей и никто не обижался, все к такому «гостеприимству» давно привыкли.
Теперь о кадрах, которые здесь работали.
Существовала практика, когда задержанных милицией пьяных мужчин иногда везли не в вытрезвитель, а на отходящий в море тральщик, выгружали на борт и только на следующий день бедняга узнавал, что теперь он матрос и будет работать на тральщике минимум две недели. По информации местных старожилов, редко кто из попавших в такую ситуацию «моряков» жаловался потом на нарушение прав человека.
Было очень много людей, которых осудили не за убийства и тяжелые преступления, а за воровство, хозяйственные махинации, спекуляцию, драки и прочие нарушения правил жизни советского общества. Морских кадров не хватало и вот этим людям давали возможность сократить свой срок наказания.
Вербовщики ездили по тюрьмам и лагерям, где они отбывали свои сроки наказания, и предлагали идти работать в море с условием, что один день работы в море приравнивался к двум дням срока, и очень многие, здоровые и крепкие мужики, соглашались идти работать на рыболовные траулеры.
Работали матросами, угольщиками, кочегарами и хорошо работали, но вот относительно соблюдения ими правил общежития без алкоголя они себе не представляли. В общем, после прихода в порт на траулере было поголовное пьянство, так как местные члены экипажа уходили домой и вот тогда-то и начиналось раздолье…
Мне рано пришлось познакомиться с такими порядками, но после моего прихода на судно был объявлен отход и наш РТ отвалил от причала в сторону моря, на Медвежку. Траулер шел в район острова Медвежий, на добычу морского окуня. Прошло очень много времени, но вспоминать, как я впервые в жизни оторвался от берега, уходил в море, все это было так печально, так страшно, что в этом я мог признаться только самому себе.
На траулере были разные люди, как и везде, хорошие и не очень, плохие и мерзавцы, как раз из тех, кто сокращал здесь себе сроки отсидки. Когда я пришел в кубрик и увидел испитые и мрачные морды своих теперешних товарищей по работе, мне стало не по себе и я впервые подумал, а правильно ли я выбрал свой жизненный путь? Но коней на переправе не меняют, а в море тем более, и мне с этими моряками еще жить и работать…
На РТ была котломашинная установка т.е. если объяснять популярным языком, то был огнетрубный котел, котороый работал на угле, вырабатываемый пар приводил в действие паровую машину и через редуктор приводился в движение и вращался гребной винт.
Парогенераторы : 16 kw и 8 kw, запас пресной воды - 50 тонн, для котла - 80 тонн. Я не помню точно все характеристики траулера, но давление пара было 10-15 кг, мощность паровой машины 600-700 лошадиных сил и скорость от 8 до 10 узлов. Запас угля составлял около 200 тонн, этого хватало на 15-16 дней промысла, вместе с переходами. Водоизмещение около 1200 т, экипаж 45-50 человек.
Первую вахту в машинном отделении я буду помнить всю свою жизнь! Моя работа угольщика заключалась в том, что нужно было загрузить тачку (с одним колесом) углем и подвезти к топке котла, сгрузить и возвращаться за очередной порцией угля. Все просто, да просто только на словах! Нужно было учитывать носовую и бортовую качку тральщика и везти уголь не «на гора», а под гору.
Конечно я не знал всех этих тонкостей (мне их никто не объяснил) и первый час пер эти тачки «на гора» и сразу же выбился из сил. Вокруг стоял угольный туман, состоящий из мельчайших угольных пылинок и дышать было довольно трудно. Кочегаром был дядя Миша, бывший уголовник лет 35-ти, здоровенный, мускулистый мужик. Когда угля стало не хватать, а я не успевал его подвозить, на меня обрушился такой трехэтажный мат, которого я никогда раньше не слышал.
Пар в котле необходимо было держать на марке, т.е 15 кг и не меньше, иначе давала сбой паровая машина и уменьшался ход судна, а еще и парогенератор... в общем нарушалась вся энергетическая цепочка, а из-за кого? Какого-то угольщика!
Вот отсюда и получил я по полной мере, но я только разозлился и сцепив зубы, таскал и таскал этот проклятый уголь! Когда кончилась вахта, я был словно во сне, перед глазами был уголь и топка котла, уголь и топка котла. Добрел до душа, сполоснулся под слабенькой струей душа и упал в койку без сил. Проснулся от сильной тряски.
Когда я открыл глаза, то увидел коллегу-угольщика, который будил меня на мою очередную вахту, а мне казалось, что я только что прилег….
Вот так и прошли 4 дня нашего перехода на промысел, с тяжелейшим привыканием работать в качку, с сопровождением отборными матами, постоянным желанием спать и спать. Были минуты слабости, когда я всплакнул, вспомнил свою мамочку и много раз проклинал себя за то, что решил стать механиком , что выбрал себе такую незавидную судьбу. Мне казалось тогда, что я теперь всю свою жизнь буду таскать тачки с углем в угольном тумане, слушать трехэтажный мат и впереди никаких перспектив…
Пришли на промысел и это оказалось продолжением моих морских университетов. После 4-х часовой вахты теперь нужно было идти на палубу и помогать матросам шкерить (потрошить) рыбу – морского окуня, за которым мы сюда и пришли. Вытащенную тралом рыбу вываливали на палубу и потом на деревянных столах производили шкерку – отрезали головы, вырезали внутренности, которые собирали в отдельном бункере, а тушки окуня сбрасывали в бочки, где пересыпали солью. Бочки опускали вниз, в трюм, где их устанавливали друг на друга.
Морской окунь рыба донная, красного цвета, и когда его поднимали в трале наверх, у него вылезали глаза из орбит и мы называли его пучеглазым. Матросы не успевали перерабатывать улов и им помогали все остальные – угольщики, машинисты, механики, штурмана и все остальные, не занятые на вахтах и работах.
Работа была непривычной, надо было обладать сноровкой, определенным опытом, чтобы успевать обработать рыбину и не отрезать себе пальцы. А вот пальцы на свежем морском ветру очень быстро окоченевали и было очень трудно заставить их гнуться и выполнять шкерку.
После этой 4-х часовой изнурительной и тяжелой работы можно было пойти поесть, 4 часа поспать и снова на рабочую вахту в машинное отделение. Первая неделя была самой трудной самой невыносимой, но человек ко всему привыкает. Привык и я, и уже не такой страшной казалась моя теперешняя жизнь, и появилось время подумать о чем-то хорошем, светлом и чистом. Но в моей рыбацкой жизни очень скоро появились новые испытания….
Все рыбные головы, потроха и прочие рыбные отходы сбрасывали и складировали в особом бункере, у фальштрубы, для того, чтобы потом все переработать на рыбную муку. И вот через некоторое время все это рыбное богатство стало загнивать и издавать невыносимый запах, невыносимый до тошноты, да еще подогреваемый теплом фальштрубы… Это был ужасный запах и он был сигналом для мукомола, который вылезал из каких-то шхер и начинал варить рыбную муку.
Не буду описывать все муки сосуществования с этим рыбным крематорием на таком ограниченном пространстве траулера, но деваться было некуда, надо было терпеть и еще раз терпеть! Кошмар с рыбным крематорием прекратился с окончанием промысла и набором груза морского окуня. Запасы угля , пресной воды тоже стали заканчиваться, так что мы были вынуждены уходить в порт.
Не буду описывать житейские отношения в команде, так как я был на самой низкой ступени этого морского братства, если этим словом можно было назвать это сборище самых разных людей, в большой степени неграмотных, грубых, с криминальным настоящим и прошлым, хотя и среди них были достойные и нормальные люди.
Единственными светлыми пятнами были среди экипажа кое-кто из командного состава, но они были так далеки от меня, а мне пришлось жить и постоянно общаться с этой, далеко не золотой частью нашей команды.
Через несколько дней мы вернулись в порт и пришвартовались к одному из стоящих в порту РТ. Это была середина дня, местные члены команды ушли домой и на траулере осталась та самая часть команды, которая жаждала скорее добраться до алкоголя. Они быстренько обсудили эту тему и решили послать на берег гонца за водкой. Поскольку я был самый молодой и самый незанятый, то выбор пал на меня. Никакие отговорки не помогли. Мне вручили старый объемистый чемодан, дали денег, объяснили, что на проходной они меня встретят и, моя участь в роли гонца за водкой, была решена!
Водочный магазин был расположен не очень близко от порта, и мне, затаренному бутылками, пришлось долго тащить этот тяжеленный чемодан до проходной, по пути проклиная и тех, кто послал, и свою жизнь, и все на свете… У проходной меня встретили судовые алкаши, поделились бутылками на проходной и благополучно притащили чемодан на траулер.
Прошло уже столько лет, а я до сих пор вспоминаю эту картину… Кубрик, неимоверный шум, гам, мат, все в табачном дыму, на столе лежат вспоротые ножом консервные банки с жирной норвежской селдью, куски черного хлеба, луковицы, горстки соли, баночки с тресковой печенью, водочные бутылки и граненные стаканы.
Я занимал в кубрике верхнюю койку и быстро вскарабкался туда, задернул занавеску. Идти было некуда, так как денег у меня не было, а аванс выдадут только завтра. Сидеть внизу с этими «братанами» у меня не было никакого желания, они и в море мне уже достаточно опротивели, поэтому я закрыл глаза и постарался уснуть. Но куда там!
Шум и мат только усилились и к ним добавился еще женский визг и дурацкий смех. Оказывается, моряки притащили на траулер портовых шлюх и праздник продолжался!
Кому-то пришла в голову идея, что молодого (т.е. меня) нужно посвятить в настоящие моряки и меня стащили с верхней койки вниз. Всю жизнь буду помнить, как мне насильно влили в рот больше полстакана водки и потом заставили есть жирную селедку с черным куском хлеба. Не буду утомлять читателей описанием дальнейших мерзких подробностей с насильным показом всех женских прелестей, но это не убило во мне любви к женщине, а только возбудило во мне в дальнейшем острое любопытство узнать все это поближе... Опьянел я моментально и меня снова забросили наверх, где я благополучно уснул и проснулся только утром следущего дня.
После этого посвящения я возненавидел не только тех, кто меня напоил, но и запах и вкус водки и селедки, и очень долго потом испытывал к ним отвращение. После получения аванса и зарплаты, я пошел в отдел кадров и попросил, чтобы меня направили на какой-нибудь другой корабль.
В это время комплектовался экипаж на плавбазу «Северодвинск » и меня очень быстро перенаправили на это судно, чему я был несказанно рад. Когда я прибыл на плавбазу и поселился в прекрасной каюте на двоих, спустился в машинное отделение – огромное, чистое, то я тогда впервые подумал: « Нет, не напрасно я пошел учиться на механика!».
Но я всегда буду с благодарностью помнить свои первые рыбацкие университеты на РТ, свою первую экспедицию на морского окуня, у берегов острова Медвежий! Где вы, эти ужасные, прекрасные и незабываемые мгновения юности? Где вы, красные морские окуни с удивленными, расширенными, выпученными глазами?
Ушли горечи обид, встреч и расставаний, остались суровые, полные северной красоты восходы и закаты, ярче и красивее которых я больше нигде не встречал! Полярный Север – ты был удивителен, чудесен и неповторим , как и молодость, которую уже не вернуть!