Февраль 1973 года. Порт Гавр, Франция.
Наш рефрижераторный транспорт «Ботнический залив» вот уже 3-й месяц находится на гарантийном ремонте во Франции. Это порт Гавр, провинция Нормандия.
Кто из моряков находился на ремонте за рубежом, всегда вспоминает это время только с положительными эмоциями. За время нахождения в другой стране получаешь столько новых знаний, новых друзей, и остаются только хорошие, только приятные вспоминания!Нашему транспорту предстояла покраска в доке, и представители разных поставщиков красок наперебой предлагали свои услуги - закупить предстояло несколько тонн красок, а это солидные деньги, за которые стоило побороться.
Выбор пал на представителей фирмы «Хемпель», и, в ответ на предстоящее оформление документов, агент фирмы предложил капитану совершить поездку в Париж, который был всего на расстоянии 200 км от Гавра. Конечно, отказаться от такого предложения было невозможно, и капитан (Ставрович Владимир Анатольевич) согласился, оговорив, что с ним поедут старший механик (это был я) и старший помощник капитана (Петров Иван Григорьевич)… Агенту было все равно с кем тратить выделенные для этой цели деньги, и поездка была намечена на вечер следующего дня.
Проблем с посещениями французских семей и друзей у нашего экипажа не было, но вот поездку в другой город надо было оговаривать с представителем нашего советского Судоимпорта, который курировал наш ремонт, и, естественно, с одобрения комиссара, или как его называли – 1-го помощника капитана (Каллип Альфред Антонович).
Небольшая характеристика членов экипажа – кандидатов на поездку в Париж.
Капитан – Ставрович Владимир Анатольевич, лет около 50-ти, оригинальнейший человек, дворянских корней, один из немногих капитанов, знающих английский язык, профессионально грамотный моряк, очень начитанный, воспитанный, с хорошими манерами, поставленным голосом, любитель хорошо и вкусно поесть, гостеприимный, хлебосольный, крывший береговых морских чиновников нехорошими эпитетами. Кстати, они, зная это, тоже не особенно его жаловали. В-общем, сейчас, по прошествии времени, я даже и не нахожу каких-то отрицательных черт его характера, может излишнее мягкосердечие к своим подчиненным, включая и меня. Говорят, что встреча с хорошим человеком – это большое счастье, и я считаю, что встреча с Владимиром Анатольевичем была действительно счастьем для меня!
У него было круглое лицо со слегка вздернутым маленьким носом, седые волосы, подстриженные ежиком, он всегда подчеркивал, что у него есть собака бульдог и он очень похож на нее, или она на него!
Старший помощник капитана – Петров Иван Григорьевич, лет около 35-ти, грамотный моряк, премилейший, добрый и очень отзывчивый человек, никогда не повышающий ни на кого голоса, обслуживающий персонал (особенно женщины) были от него в восторге, так как он не требовал, а взывал к их сознанию относительно чистоты и порядка, и это у него хорошо получалось, все выполнялось без криков, быстро и легко! С командирами на мостике и в машине у него всегда были самые добрые, теплые отношения.
Вот с такими прекрасными членами нашего экипажа мне предстояло поехать в Париж!
Первого помощника – Альфреда Антоновича, уговаривать долго не пришлось, он и сам не прочь был бы съездить в Париж, Но если капитан просит.… Был он из советских эстонцев, воевал в Эстонском стрелковом корпусе, был ранен, к советскому строю был лоялен, хотя бы внешне, но человек был не злой, терпимый к чужим недостаткам и для должности первого помощника, как не странно, подходил идеально (мне встречались такие комиссары, которых не хотелось видеть после рейса нигде и никогда).
Договорились, что представителя Судоимпорта извещать не будем, а экипажу, особенно стоящим на трапе матросам, особенно ничего не объясняли (кстати, все они были представителями и осведомителями КГБ), хотя и среди других членов экипажа их было предостаточно.
Вечером приехал представитель фирмы «Хемпель» на новеньком «Ситроене», забрал нас, и мы поехали по автобану в Париж, с невиданной для нас скоростью, 190-200 км в час.
Общались с водителем автомобиля на английском языке, который наш капитан знал на твердую тройку, а может и лучше, так как я в то время английский язык знал плохо, мог говорить на испанском, но его никто из нас не знал. Скоро показались пригороды Парижа, а потом мы въехали в центр города, на одну из центральных улиц.
Рассказывать о красотах Парижа – неблагодарное занятие, о нем столько написано, рассказано, что мои описания будут не самыми лучшими из написанных об этом сказочном городе.
Подъехали к празднично освещенной Триумфальной арке, символично прошлись под ней, прочитали все написанные на ней надписи и получили от этого какое-то необъяснимое удовольствие, словно только за этим сюда и приехали!
Представитель фирмы предложил поужинать в ресторане «Бык», расположенным рядом с
Триумфальной аркой. Долго упрашивать нас не пришлось и мы, пройдя несколько метров, увидели этот ресторан. Зашли в вестибюль и встретили посередине зала черного быка в натуральную величину – конечно, это было чучело, но мастерски сделанное, создавалось впечатление, что он живой!
Зал ресторана был огромный, в два этажа, заполнен наполовину, много света, спокойная французская музыка, вероятно для создания хорошего настроения и лучшего пищеварения для гостей.
Поднялись на второй этаж и сели за большой, деревенского стиля, стол. На стенах ресторана были нарисованы разделанные туши быков, и указаны на схемах наилучшие куски, которые предлагалось заказывать посетителям. Нам принесли такие же схемы, только уменьшенные, и мы принялись выбирать себе куски поаппетитнее.
Сначала принесли карту вин, но представитель фирмы сказал, что берет это на себя и предложил пить красное вино, и здесь нас уговаривать тоже не пришлось! Овощи – помидоры, огурцы, принесли на большом блюде целыми, там же были насыпаны горкой белые крупные шампиньоны и прочая зелень: петрушка, кинза и что-то еще неизвестное нам из зелени. Здесь впервые нам сказали, что грибы можно есть сырыми, что мы и сделали, и это нам понравилось, хотя вкус необычный. Принесли на втором блюде картофель, завернутый и приготовленный в фольге – голод заставил нас немедленно развернуть фольгу и пробовать картофель, он был очень вкусным, мы налегли и напрасно.… В это время принесли большие тарелки с говядиной, увидев которые нам стало «плохо» - порции были толщиной в 20-25мм, а величиной по диаметру с нашу голову! Приступили к употреблению говядины – первый разрез, и стало понятно, что мясо приготовлено с кровью, но оно готово, его можно есть и у него прекрасные вкусовые качества. Рюмка за рюмкой, а при такой закуске русские могут выпить цистерну, что мы невольно и пробовали доказать. Я и капитан как-то быстро расправились с мясом, а наш Иван Григорьевич скромно съел половину порции и наотрез отказался есть еще.
Мы переглянулись с капитаном и добросовестно поделили оставшуюся порцию старпома на двоих.
Наш представитель захмелел и стал предлагать нам продолжить ужин в другом месте, в русском ресторане – «Распутин», который находится тоже где-то рядом. Недолго посоветовавшись, мы соглашаемся перейти в другой ресторан, тем более греет мысль, что платить по счетам нам не придется. Поднялись из-за стола, с приятной тяжестью в животе и легким хмелем, вино было терпким, приятным и мы почти не чувствовали опьянения. Прошлись несколько десятков метров и подошли к русскому ресторану «Распутин». С некоторой дрожью заходим в фойе, все время гложет мысль, что мы что-то очень серьезно нарушаем, нам постоянно внушали, что советским морякам не рекомедуется ходить в такие места и нам кажется, что здесь в каждом углу сидит затаившийся КГБешник, но «хмельному море по колену» и мы смело проходим в зал, поднимаемся на второй этаж, проходим к какому-то угловому столику и дружно усаживаемся. Разговариваем тихо, официанты ходят в кумачовых рубахах, подпоясанные кушаками, эстрада затянута красными плюшевыми портьерами, внизу столики заняты солидными пожилыми людьми, говорящими по-русски, а у нас наверху занят столик только нашей компанией. Время около 11 часов вечера, начинают петь местные артисты.
Странно слышать русские песни довоенных лет, военные песни, песни наших семидесятых годов. Исполняют добротно, оркестр хороший, за каждое исполнение песни расплачиваются посетители, сидящие за нижними столиками.
Нам принесли коньяк и мы начали расслабляться .Обслуживавший наш столик официант, услышав, что мы говорим по-русски, поинтересовался: «Откуда мы?». Узнав, что мы советские моряки, был очень удивлен, сказал нам, что русские ходят много и часто, но вот советских моряков он видит здесь первый раз за все время своей работы в этом ресторане.
Через некоторое время эта новость облетела весь ресторан и к нашему столику стали подсаживаться официанты, певцы и все, кто хотел и мог. Через полчаса нас было уже около 15-17 человек. На эстраде певцы пели песни, повернувшись лицом в нашу сторону. Капитан просит принести нам свежие розы и нам их приносят в большом тазу со льдом. И вот за каждое исполнение песни мы дарили певцу по 1 розе, это было так красиво и трогательно, что артисты пели, не переставая, и потом приходили и усаживались рядом с нами. Началось обычное русское застолье с тостами, здравицами и совместным пением.
Мы забыли о том, что нас тут могут сфотографировать или еще как-то заметить и т.д.
Время быстро летело и вот уже на часах 4 часа утра, а мы все еще в Париже.
Представитель фирмы был все это время с нами, но он все же понимал, что нас надо вести в Гавр и поэтому, видимо, на коньяк не налегал, был выпивши, но в меру.
Мы объяснили персоналу ресторана, что должны уезжать, они спели нам на прощанье, выпили по последней, вывели нас из ресторана, подогнали машину, в багажник положили не менее ящика спиртного и, расцеловавшись со всеми, мы отчалили от «Распутина».
Я сидел рядом с водителем, капитан и старпом спали на задних сиденьях.
Представитель героически боролся со сном, я говорил с ним на дикой англо-франко-испанской смеси языков, чтобы он только не заснул. К его чести, он довез нас до Гавра, хотя и гнал с той же скоростью, как и в Париж.
К борту судна мы подъехали к 6 утра, а бедный комиссар всю ночь бегал по судну, уже не веря, что мы вернемся. Вышли, бодро прошли мимо осведомителей. Капитан объяснил, что мы попали « в аварию», а ящик коньяка комиссар принес из багажника представителя, пока капитан объяснял обстоятельства «аварии».
Когда мы рассказали первому помощнику о том, как прошел этот вечер, он откровенно нам позавидовал, но капитан сказал – «Извини, комиссар, каждому свое!».
