Вагончик тронулся, и мы поехали. Тишина. Попутчики в соседних купе уже спят, и мы не будем нарушать покой утомленных дорогой и разговорами пассажиров.
Тихо переоделись, легли на свои полки. Мне досталась верхняя – тесная, неуютная и, кто бы знал, опасная. И все из-за того, что у вагона второй этаж. Туда-сюда прям над лицом топочут, шуршат чемоданами и сумками путешественники. Ну ладно, временно, потерпим. И в тот момент, когда пришло самоуспокоение, мне вздумалось привстать на полке. Удар в лоб, звезды и искры из глаз одновременно. Полулежа сползаю и ищу службу спасения в виде проводника.
Женщина сочувственно оглядывает голову и протягивает из холодильника пакет с сосисками. Держу у лба килограмм мясных изделий – хоть бы синяка и шишки не было, иначе на мероприятии, куда еду, возникнет много немых вопросов.
Боль утихает, надо голову вернуть подушке. Вертикально ползу в свое укрытие. Снова пытаемся с коллегой заснуть. Остановка… В купе рвется новый пассажир. Мужчина. Ни здрасьте, ни улыбки.
– Жарко? – с порога уточняет он.
– Жарко, – полусонными голосами вторим ему, не подозревая, что его план сработал.
Попутчик куда-то уходит и возвращается с проводником.
– Это что за скотские условия? Почему кондиционеры не работают? – гневно тиранит мужчина.
– Вам жарко? – спрашивает проводник.
– И не мне одному! Вон, женщинам тоже…
Тут мы подаем голос, окончательно проснувшись: «Мы не жаловались! Нам комфортно!»
А попутчик не унимается, требуя немедленно начальника поезда в вагон.
Мы в три ночи уже не спим, ждем делегацию проверяющих, чтобы вентиль какой-нибудь открыли для поступления холода.
Делегация подошла минут через 40 и, извинившись за опоздание, пытается урегулировать острый вопрос недовольного пассажира.
Кажется, в вагоне похолодало. Мужик молча заходит в купе и, не обращая внимания на нас, раздевается до трусов. Мы стыдливо прикрываем глаза. Наверное, не стоит делать замечание, иначе остаток ночи не сомкнем глаз. Фух, лег. Спит… В вагоне слишком похолодало. Пассажир всегда прав что ли? Кажется, подморозили вагон до минусов. Но один попутчик точно доволен. Укутавшись с головой, он видит чудесные сны.
Ранним утром домчали до нашей станции и, к счастью, выходим из вагона.
– Спасибо, что защитили нас, – участливо провожает проводник.
Кажется, в этой поездке я разлюбила поезда. Обратно мы едем в плацкарте. Хорошо, что на нижних полках. Есть шесть часов на отдых. Доспим остатки утра. Ах, нет, пассажиры начинают бодрствовать. В соседнем купе женщина фотографирует все вокруг себя и записывает голосовое сообщение: «Такого грязного (здесь другое слово, но не будем его писать – прим. автора) вагона я еще не видела. Прикоснуться ко всему гадко». В следующий момент она требует проводника. Юноша с девушкой, работающие в паре, торопятся, думая, что случилось что-то ужасное и непоправимое.
– Почему такая грязь? Вызовите мне начальника поезда!
Парень хватает швабру с ведром и внепланово моет полы во всем вагоне. Но женщину это не устраивает. С начальником поезда она вступает в полемику. Опять делает снимки и звонит в вышестоящую организацию, требуя создать комиссию и провести расследование на предмет грязного вагона. Ей пообещали собрать всех высокопрофессиональных специалистов в Ростове-на-Дону и нагрянуть с проверкой. Она согласна. Ей-то все равно ехать до Санкт-Петербурга, надо развлекаться. Сидит одна в последнем купе перед туалетами. Туда-сюда снуют пассажиры, от двери «вдох-выдох» ароматов дамской и мужской комнат.
Женщина не скучает, обзванивает знакомых, пересказывая в подробностях свое выступление.
И тут подсаживаются к ней другие, но, слава Богу, молчаливые пассажиры. Они слушают вполуха и смотрят вполглаза. А женщине поговорить хочется. Снова о грязи, проводниках…
– Я когда работала администратором отеля, у меня была идеальная чистота…
Ах, вот оно что! Администратор на пенсии, а построить кого-то хочется.
Есть такие люди, которые никак начальников не выключат вне работы и ищут повод (что в первом, что во втором случае), чтобы вспомнить навыки командно-административной работы. И чтоб все сидели по полкам, чтоб все вращались вокруг них. Но Земля-то круглая, вернется же…
