Воспоминания земляков о предвоенных и военных событиях в нашем районе. Их немало. Они разные по содержанию и оценке событий. Да и датировал одно и то же описываемое событие каждый по-своему. Но все они (партийные, советские работники и обычные жители) искренне передали потомкам свои ощущения от пережитого в сороковые годы. Кто-то в официальных документах, а кто-то в книгах, тетрадках или письмах. Я снова перечитал эти бесценные документы и попробовал изложить их так, чтобы не нарушить хронологию, чтобы как можно точно отразить жизнь новопокровцев в те тревожные дни.
Если завтра война…
В конце сороковых годов жители района, наконец, стало ощущать на деле преимущество социализма: в 1940 году у многих из них появился законный выходной день - воскресенье, после учреждения Конституции СССР они участвовали в выборах в Верховный Совет СССР. В экономически окрепших колхозах стали выдавать на трудодень по 8-10 килограммов зерна, Реализуя его на рынке, колхозники приобретали велосипеды, часы, патефоны, одежду, обувь… Достойно стали ценить труд рабочих и крестьян: ударников труда щедро поощряли ценными и невиданными в ту пору в наших местах подарками (даже мотоциклы вручали лучшим хлеборобам).
На рынке заметно подешевели продукты. Всего было вдоволь там: и молока, и творога, и сметаны, и масла сливочного, и мяса. Многие и дома производили эти ценные продукты.
Начали отмечать новые советские праздники. Снова, как и до революции, веселье царило на свадьбах. В клубах устраивали танцы, театрализованные спектакли, концерты, показывали кино.
Люди стали забывать про тяжёлые времена: гражданскую войну, голодоморы 1921 и 1933 годов, повальные репрессии против крестьянства. Жизнь налаживалась, и многие уже верили в светлое радужное будущее, которое вырисовывалось им в виде множества благ, полученных за ударный труд. И они делали всё возможное для того, чтобы рождаемую в их просветлённых оптимизмом мыслях сказку сделать былью.
Но война всё настойчивее стучала в двери. Немало новопокровцев бились на Дальнем Востоке с японцами, на Севере – с финнами, на Западе освобождали, находящиеся под гнётом Польши земли Украины и Белоруссии. В тяжёлых боях, благодаря мужеству и любви к своему Отечеству доблестных советских воинов, удалось на время остановить агрессоров от нападения на СССР.
Разрекламированные в печати, кино, стихах и песнях первые крупные победы Красной Армии, вселяли уверенность в её непобедимости. Многие тогда за чистую монету принимали слова из популярной песни: «Если завтра война, всколыхнется страна
От Кронштадта до Владивостока...»
Но всё же здравый смысл возобладал тогда. И высшее руководство страны, и руководители на местах стали уделять серьёзное внимание укреплению экономики страны и повышению её обороноспособности.
На полях Ильинского, Калниболотского, Новопокровского районов стали всё чаще появляться произведённые в Советском Союзе новенькие трактора, комбайны, автомобили, сельскохозяйственные машины. Хлеборобы использовали выращенные в родной стране семена сельскохозяйственных культур. Доведённые до трудовых коллективов напряжённые планы ориентировали их работников на достижение всё более высоких результатов.
Образованным в 1937 году на базе отдела военного учёта райвоенкоматом активно велась боевая подготовка населения для защиты священных рубежей Родины. Автоматчиков, пулемётчиков, стрелков готовили не только для Красной Армии, но и для истребительных батальонов. Все жители района в возрасте до 60 лет проходили военную подготовку. Организованно, с массовым участием населения всех возрастов, проходили спортивные соревнования в хуторах и станицах. Многие в предвоенные годы успешно сдали нормы «Готов к труду и обороне».
Июнь сорок первого года
В начале лета 1941 года до жителей наших станиц и хуторов стали доходить слухи о концентрации немецких войск у западных границ СССР. Тревожно стало у них на душе. Предчувствие большой беды не проходило и после успокоительных заявлений ТАСС и местных агитаторов.
Но, всё же, весть о внезапном нападении фашистов на Советский Союз стала неожиданной для наших земляков. «Ещё задолго до двенадцати, - пишет в книге «Записки ефрейтора» наш знаменитый земляк Николай Емельянович Заев, - у большого рупора – динамика, висевшего на столбе в центре станицы, напротив райбанка, стал собираться народ. По улицам с непонятными делами во все концы метались бешено скачущие всадники, видно по военкоматовским делам. Дурно причитали бабы, а мужики смачно ругались и дрожащими пальцами крутили немыслимо толстые цигарки. Что и говорить, те и другие знали, хорошо знали, что им несёт война…».
А вскоре началась мобилизация жителей станиц и хуторов в ряды Красной Армии. Призывали в первую очередь военнообязанных с 1905 по 1918 годы рождения. Были и добровольцы: молодые парни, уверовавшие в непобедимость Красной Армии. Расставались тяжело. У большинства призывников были большие семьи, по трое-пятеро детей. В каждом дворе водились животные. Для них пришло время косить сено. Требовалось на зиму заготовить топливо. Главы семейств волновались за судьбу родных людей.
Но двинулись, провожаемые печальными взглядами, воинские эшелоны и все заботы о доме, о семье легли на хрупкие женские плечи. Женщины уже через считанные дни стали основными работниками в колхозах, совхозах и промышленных предприятиях.
Впрочем, не все тогда рвались на фронт. «В станице, - вспоминала Полина Трофимовна Штанько, которая приехала в начале войны в станицу Новопокровскую, в которой она родилась и где прошли её детство и юность, - тихо, спокойно, никаких немцев нет. Я устроилась на брынзозавод. На руководящих постах (директор, заместитель его, бухгалтер) были мужики. Я должность плановика занимала. А тут война. На фронт берут всех. И как только начинают набирать новую партию, ко мне приходят эти начальники, вручают ключи и объясняют, что на время их отсутствия я буду управлять заводом, а они уехали проверять фермы района».
На железнодорожной станции «Ея» днём и ночью грузили и отправляли в Красную Армию пригнанные из колхозов и совхозов, припорошенные пожелтевшей от раскалённого солнца дорожной пылью трактора и автомобили. Расставались с ними тяжело: на полях зрел урожай, а убирать его уже было нечем: всю мало-мальски пригодную для работы технику изъяли для Красной Армии.
В станице Новопокровской началась подготовка помещений для эвакогоспиталей. Особенно много хлопот было по оборудованию самого большого из них в здании бывшей тюрьмы (до революции там предполагали разместить военный госпиталь). А вскоре сюда начали доставлять с фронта раненых бойцов Красной Армии. Население по-доброму откликалось на призыв районных властей об оказании помощи госпиталю. Сюда несли продукты, постельное бельё, тёплые вещи,книги. Школьники помогали раненым писать письма родным и близким людям, выступали перед ними с концертами. Напряжённо трудились военные врачи, днём и ночью не покидали они госпиталь. Но не всех бойцов удалось тогда вылечить. Воинов Красной Армии умерших в эвакогоспитале от тяжёлых ран, хоронили на старом кладбище. Там несколько лет назад Новопокровское сельское поселение установило памятник, а коллектив коррекционной школы ведёт постоянно уход за этим священным местом.
С началом Великой Отечественной войны райком партии, советы депутатов трудящихся стали уделять больше внимания хозяйственному комплексу района, решая задачи, связанные с организацией народного ополчения, групп обороны, оказанием помощи семьям красноармейцев, созданием Фонда обороны страны, наращиванием производства сельскохозяйственной продукции.
10 сентября 1941 года райком и райисполком приняли совместное постановление об изготовлении в колхозах 850 кавалерийских сёдел для Красной Армии. На заседании бюро райкома партии 26 октября 1941 года были утверждены кадры для командного состава РККА. Командиром эскадрона стал Алексей Давидович Ельников, политруком эскадрона - Тимофей Матвеевич Ковалёв, командиром 1 взвода – Андрей Фёдорович Трифонов, командиром 2 взвода – Иван Степанович Бондарев. Был решён также вопрос об обеспечении эскадрона оружием, обмундированием, питанием, лошадьми. Всех бойцов эскадрона освободили от работы с сохранением заработной платы.
В мирное небо ворвалась война
В средине августа 1941 года местные жители впервые увидели немецкие бомбардировщики. Как они добрались до наших мест, преодолев сотни километров, отделяющих станицу от линии фронта, трудно даже предположить. Жители станицы Новопокровской испытали ужас от этого неожиданного налёта. «Немцы,- пишет в своих воспоминаниях, оставленных для потомков Полина Трофимовна Штанько, - несколько раз бомбили железнодорожную станцию Ея, расположенную в километре от станицы. Первый раз это случилось в августе – сентябре сорок первого года. Сергей с Валентином Штанько, не предупредив мать, отправились на МТС (машинотракторную станцию), где кузнецом работал отец Валентина. Подошло время обеда. Кузнецы стали запекать в горне картошку с салом. И вдруг налёт. Завыли сирены. Фашисты сбросили бомбы. Взорвались три цистерны с топливом. Все рабочие упали на землю, сильно испугались».
А вот как описал это страшное событие в книге «Записки ефрейтора» Н.Е.Заев: «Чудовищным сном казалось нам появление в нашем чистом и мирном небе сверкающих на солнце алюминиевыми боками фашистских самолётов. Чёрные кресты под крыльями и паучья свастика на киле особенно угнетали сознание: как же допустили их сюда, за 500 километров? Взрывы бомб, пулемётные очереди не оставляли места сомнениям. Это явь, чудовищная реальность войны. Дымились огромные воронки. Ребятишки разыскивали острорваные горячие осколки немецких бомб».
После этого налёта трое сельских мальчишек были убиты осколками снарядов от разорвавшихся бомб. Страшное зрелище, которое наблюдали многие станичники, отразилось в их памяти на многие года.
Наш замечательный краевед В.У.Самохвалов тоже оставил свои воспоминания о налётах: «Охотясь за железнодорожными составами, - писал он,- с оборудованием фабрик и заводов, занятых врагом городов, гитлеровские стервятники всё чаще стали появляться в небе над станицами района. В октябре 1941 года с воздуха был атакован железнодорожный эшелон с эвакуируемым оборудованием, вышедший со станции Ея в сторону Сталинграда. Отделившееся звено «мессершмиттов» приготовилось к пикированию. Машинист паровоза заметил самолёты и сумел остановить большой состав. Бомбы взорвались далеко впереди паровоза.
Всё чаще и чаще немецкие разведывательные самолёты пролетали над станицей в сторону Армавира. В станице объявлялась воздушная тревога. Всё чаще завывала сирена, собирая по тревоге бойцов истребительного батальона.
20 октября 1941 года перед заходом солнца немецкие самолёты возвращались после бомбёжки города Армавира. На железнодорожной станции «Ровное» лётчики заметили состав с цистернами. От сброшенных ими бомб цистерны с горючим загорелись, начали взрываться снаряды и боеприпасы. Фашист на бреющем полёте стал расстреливать из пулемёта убегающих от вагонов людей. Бойцы Новопокровского истребительного батальона на нескольких грузовиках отправились на место происшествия.
Жители посёлка зерносовхоза «Кубанский», железнодорожники станции «Ровное» и бойцы истребительного батальона совершили героический подвиг. Они бросались в бушующий огонь, отцепляли уцелевшие вагоны и цистерны. Отодвигали их на запасные пути подальше от огня. С большим опозданием прибыли из Тихорецкой военизированные аварийные железнодорожные команды».
Налёт фашистских самолётов на станицу Новопокровскую был и в день празднования 24-ой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции 7 ноября 1941 года.
Запомнилось мне из рассказов старожилов станицы Новопокровской упоминание о неразорвавшихся бомбах, сброшенных с вражеских самолётов в камыши.
То же самое происходило и в других населённых пунктах. Особенно усилились бомбёжке перед началом оккупации нашей территории. В докладной записке, составленной в августе 1942 года начальником Ильинского РО НКВД А.А. Калашниковым, сообщается: «2 августа я, оперуполномоченный Смыслов и пожарный инспектор Волынкин поехали на автомашине МТС в разведку в свой район. Встретили по пути отдельных красноармейцев, они рассказали, что их обстреливали с кукурузы автоматчики. Въехав в станицу Ильинскую, мы попали под бомбёжку немецких самолётов. Причём, интересно отметить, что бомбить и обстреливать из пулемётов самолёты стали минут через 15 после нашего появления в станице. Придя в здание РО НКВД, мы услышали шум самолётов, которые стали бомбить станицу. Одной бомбой было разрушено здание РО НКВД. Всего на станицу Ильинскую в этот налёт было сброшено 28 бомб примерно по 250 кг. Возникло несколько очагов пожара, и по дороге было много убито населения».
Осенью 1941 года всех трудоспособных жителей станиц и хуторов на основании постановления Государственного Комитета Обороны СССР и постановления Краснодарского крайкома ВКП (б) «О строительстве оборонных сооружений на территории Краснодарского края» мобилизовали на рытьё противотанковых траншей. Рвы были около трёх метров в глубину. В любую погоду (по лютому холоду и ненастью) их копали лопатами женщины и подростки. Это была очень тяжёлая, но как позже выяснилось, бесполезная работа. После войны начальник штаба инженерных войск Северо-Кавказского фронта Б.В.Баданин, оценивая эти сооружения, отмечал, что они «легко были преодолены противником и никак не оправдали огромных затрат труда на их устройство».
Беженцы
В августе-сентябре 1941 года в населённых пунктах района появились первые беженцы из Белоруссии, Украины, Ленинграда, Москвы, Крыма. Около 70 процентов беженцев были евреи, пытающиеся найти у нас убежище от истребления фашистами. Их было много. Только в станице Ильинской – около полутора тысячи человек. Некоторые беженцы прибыли с довольно солидным запасом средств, были хорошо одеты, что для бедных местных жителей казалось в те годы немыслимым. Об одном таком беженце рассказывал в книге «Записки ефрейтора» наш земляк, известный учёный Николай Емельянович Заев. «Август 41-го. Как ни мала наша станция, - вспоминал он,- Ея на огромной магистрали Сталинград- Новороссийск, а всё же в ней есть буфет. И пиво, и морс – всегда. Даже халва и консервы из раковых шеек. Оборот теперь, дай бог, из-за эвакуированных. И откуда у них столько денег? Позавчера один стал расплачиваться и полез в чемодан, а тот возьми да раскройся. Посыпались на пол пачки денег, п-а-ч-к-и… Все остолбенели, а владелец на четвереньках стал лихорадочно собирать. Средних лет, нерусского вида, с чёрными, колечками, волосами. Тут же милиционер увёл его с чемоданом. Потом под ногами очереди нашли ещё две пачки, отнесли тут же. На базаре всё так подорожало».
Убегали от войны в родную станицу и наши земляки. Мать известного советского писателя Аркадия Алексеевича Первенцева (Любовь Андреевна Первенцева) с внуком Володей (сыном Аркадия Алексеевича) в конце мая 1941 года выехала из Москвы в станицу Новопокровскую, где прошли её детские годы, к родной сестре Матрёне Андреевне Афанасьевой. Здесь её застала война. 22 октября 1942 года в письме к Аркадию Алексеевичу она описала состояние с продовольствием в станице: «Дорогие мои дети! Насилу набралась сил или, вернее, желания писать. Руки ещё не отошли, и потому трудно писать. В половине пятого пошла в очередь, за полкило сахару, и не достала. Если лезть, то можно остаться без головы. Вовик (сын Аркадия Алексеевича Первенцева, прим. автора) сменил меня в очереди за молоком, уже пришёл и принёс молоко. Они несколько дней не учатся в связи с мобилизацией, школы заняты … Евреи уезжают панически и подняли цены на базаре до безумия – берут за любую цену. Как их здесь не любят! … Беженцев – мужчин вернули, кто не успел уехать, отобрали документы, но некоторые ухитрились удрать без документов».
Райисполкомы направляли беженцев на работу в колхозы и совхозы, где не доставало рабочих рук. Многие откликались на просьбы местных органов власти. Беженцы были задействованы не только в сельском хозяйстве, но и работали в школах, больницах, на промышленных предприятиях. Но некоторые пытались любыми путями уехать в южные районы Советского Союза или Среднюю Азию. В спешном порядке покидали район местные евреи, политработники и их семьи.
Эвакуация
Война пришла в наши места неожиданно. Застала врасплох даже самые информированные службы. Вот как писал об этом в докладной записке секретарь Нововокровского райкома ВКП (б) К.Г. Кулямин: «После эвакуации скота началась подготовка к эвакуации ценностей совхозов и МТС, но работа по уборке колосовых не прекращалась, так как об эвакуации остального имущества указаний не было. И только 29 июля в район приехал член бюро крайкома ВКП (б) тов. Степанов. Он разрешил начать с 30 июля эвакуацию семей районного партийно-советского актива; об эвакуации машин совхозов, МТС и другого имущества остальных организаций не было и речи. Он также дал указание усилить уборку колосовых хлебов и вывоз хлеба на элеватор.
30 июля семьи партийно-советского актива были эвакуированы в Лабинский район. После эвакуации семей партийно-советского актива работа во всех организациях и колхозах прекратилась стихийно, так как бои шли уже в Белоглинском районе, и мы дали указания 31 июля начать эвакуацию остального населения и всех организаций, в том числе совхозов и МТС, а также учреждений. Массовая эвакуация проходила 31 июля».
Проводили её в суматохе, с нарушением всех заранее разработанных и спрятанных от дурных глаз в сейфах планов и заданий. Немцы были уже у Белой Глины. И нужно было спешить увезти наиболее ценное оборудование, оставшуюся технику, скот.
«В колхозах, - вспоминал краевед В.У.Самохвалов,- готовили скот к эвакуации, но эвакуировать его так и не удалось. Гужевой транспорт колхозов: линейки, ходы, повозки, лошади и упряжки станичники разобрали и отправились в путь. Многие из них погрузили свои пожитки на тракторные тележки, не зная о том, что предназначенные для эвакуации трактора были настолько изношены, что некоторые из них не успев выехать из станицы, тут же поломались. Не повезло и тем, кто отправился на исправных тракторах: на второй день их настигли немцы и они возвратились в станицу».
Но не все жители наших станиц и хуторов стремились их покинуть перед приходом немцев. «Немцы подходят, - вспоминает П.Т.Штанько.- Мне дают лошадь, линейку и говорят; «На этой лошади вы будете эвакуироваться, а мы на других. Вот положите сюда то-то, какие-то бумаги и поедите». Я ответила: «Никуда я не поеду, и никаких бумаг брать не буду. Как только я выеду за станицу, меня с этой телеги снимут, и я пешком вернусь домой. Забирайте ваших лошадей, я остаюсь в станице». Они уехали, а мы остались». Тогда ещё не все верили в зверства фашистов и многие надеялись, что их они не тронут до освобождения Красной Армией. Да и непросто было расставаться с родными домами, нажитым годами добром. А практически всё имущество приходилось оставлять, если удавалось попасть на обозы, отправляющиеся в неизвестные места на юг.
О сложностях проведения экстренной эвакуации написал в докладной записке Краснодарскому крайкому ВКП (б) и секретарь Ильинского райкома ВКП (б) П.И.Черненко. «В районе три МТС- Новопокровская, Успенская и Новоуспенская не имели указания о порядке эвакуации, но сама обстановка заставила принимать меры к эвакуации ценностей МТС, так как противник был около Белой Глины.
Вследствие быстрого продвижения противника, трактора через реку Лабу переправить не представилось возможности, в силу бомбардировки с воздуха, в результате чего весь тракторный парк и моторы оставлены в ст. Тенгинской”.
Через наши хутора и станицы непрерывным потоком шли эвакуированные со стороны Ростовской области. Гнали скот, Ехали телеги с грузом. Появились военные. Уставшие, малоразговорчивые. Эвакуированных на всём пути их следования сопровождали вражеские самолёты, с которых время от времени, на самых сложных участках местности сбрасывали бомбы.
«...Навстречу шли машины,- вспоминал о тех тяжёлых днях Н.Е.Заев,- доверху заваленные непонятно чем, телеги и военные, и колхозные, гурты скота, и жидкие, редкие, гуськом по обочине роты красноармейцев. Гимнастёрки их черны от пота и налипшей пыли, длинные винтовки за плечами. Ни пулемётов не видно, ни миномётов, ни орудий. Солдаты идут даже без скаток. Идут и идут сосредоточенные, заморенные зноем и вёрстами, идут на юг, К Армавиру, к горам.
На выезде из Кропоткина, у начала крутого подъёма, нас остановили патрули, но, поглядев в документы, отпустили. И тут услышали мы беспорядочную стрельбу зениток, взрывы бомб за городом и сплошной гул толкущегося рёва самолётов».
А в районных центрах в это время уничтожали наиболее важные объекты, которые могли использовать фашисты для укрепления боеспособности, для обеспечения своих войск продовольствием. Взорвали Ровненский и Еянский элеваторы, машинотракторные станции, мельницы.
Вот что увидел, подъезжая в то время к станице Новопокровской Н.Е.Заев: «...Километрах уже в пяти от Новопокровской перед нами пылали, вонзаясь свечой в чёрное июльское небо, острые гигантские языки - горели оба элеватора. Чуть правее –новый, построенный года четыре назад, а другой – ещё до той германской построен. Старый, сплошь сосновый, был обит жестью, а новый – интернитом, асбоцементной плиткой. Сухие, смолистые пылали они вдалеке, заливая десятки километров притухшую степь грозным тревожным заревом. Левее их занималось широкое пожарище, с каждой секундой становилось ярче и выше. Совсем в стороне, уменьшенное расстоянием, сияло ровное высокое пламя горящего элеватора станции Ровное. Поглощённые этим грозным чудовищным зрелищем, мы не приметили, как въехали в станицу. Жар стожаровых факелов достигал лица. Въехав на территорию МТМ, поставили машину у водяной колонки в тени от двухэтажного общежития, жилого дома, где семья наша проживала много лет. Дом был брошен, пустынен. За ним уже по - звериному лютовало ненасытное пламя, пожирая цеха мастерской, гаража один за другим. И с теневой стороны многие окна нашего дома зловеще светились багряно-красным светом, проникавшим с другой стороны, обращённой к полыхавшему зданию МТМ, гаражам, складам.
То там, то здесь рушились перекрытия, и тогда гигантский рой трескучих искр взметнулся вверх, впиваясь в темень. И тут же поднималась оглушительная беспорядочная винтовочная пальба – то интернит разрывался на мелкие части, и они веером пуль разлетались окрест.
Нигде ни души. Все бежали из этого многоквартирного дома. И в те короткие секунды, когда пламя ровно гудело, пожирая невиданную добычу, нависла тёмная тишина, гнетущее безмолвие».
Колхозы, совхозы, пищевые предприятия раздавали продукты воинам отступающих частей Красной Армии. Часть продуктов досталась и местным жителям.
Когда представители местной власти покинули райцентры, а немцы еще не заняли нашу территорию, началось растаскивание не вывезенного имущества. Потери были огромные и от неорганизованно проведённой эвакуации, от пожарищ, устроенных по приказу свыше и от местных мародёров. С тоской наблюдали многие жители на эти предвестники большой беды.
Были, конечно, предприняты и разумные меры по сохранению созданного народом богатства. Наиболее важные узлы не отправленных в эвакуацию сельхозмашин, тракторов, комбайнов демонтировали, упаковывали и спрятали под землёй. Раздали жителям на хранение часть семенного зерна.
Ветеран труда из станицы Новопокровской В.Ф.Турлянский о подготовке к эвакуации в районе вспоминал так: «Перед началом оккупации немцами станицы Новопокровской я работал во второй бригаде колхоза имени Всемирной Революции. В июле 1942 года, числа 10-12, мы начали отправлять в военкомат частенько повозки с парами лошадей. Шарабаны были загружены наполовину овсом. Мы, пацаны, приезжали в военкомат. Шарабаны с лошадьми оставались там. Грузили на них руководящий состав района, и он понемногу уезжал из станицы.
За станицей до этого были сброшены немецкие десантники. Какая у них была цель, я не знаю. Я обнаружил десантников и сообщил в НКВД. Меня долго там расспрашивали, а потом отпустили домой. “ Беги быстрей, - сказал мне начальник НКВД, - а то мама тебя уже заждалась».
Но домой я не пошёл, а стал бродить по станице. Возле инкубаторной станции увидел, что люди в мешках несут зерно. Я побежал к зернохранилищу и увидел там много народа. Все быстро нагребали зерно в мешки и вёдра и бежали с ними домой. Какая-то толстая тётка взгромоздилась поверх одной из куч пшеницы и зло на всех кричала, чтобы не трогали её зерно. Но на это никто не обращал внимание. Я сбегал домой, взял два мешка. Загрузил их и отнёс домой. Выходя из зернохранилища, я заметил двух женщин. Они внимательно следили за каждым, кто нёс зерно и предупреждали: “Запомни: ты взял семенное зерно. Спрячь понадёжнее. А когда вернутся наши в станицу, сдашь его обратно“. Когда я сказал об их указании маме, то она велела мне высыпать пшеницу в самое укромное место на чердаке. Там она и пролежала до февраля 1943 года. А потом его сдали. И не только мы, а очень многие люди так поступили. Зерна хватило для посева».
Но, к сожалению, в этой суматохе были полностью утрачены ценные архивные документы. Их вывозили перед началом оккупации на юг. И по рассказам местных жителей после бомбёжки кучи «бумаги» валялись на полях южнее станицы Новопокровской. Их использовали тогда на растопку... Но вполне возможно, что некоторые документы всё же уцелели. И мы пытаемся их разыскать.
Оккупация
Никто тогда не ожидал, что немцы так быстро окажутся на нашей земле. Случилось так, что город Ростов – на – Дону советские войска покинули неожиданно быстро, даже не дождавшись приказа Ставки Верховного Главнокомандующего. Завладев крупнейшим городом Северного Кавказа, и имея в этом месте численное преимущество в живой силе, технике, боевом вооружении, немецкие войска быстро устремились на юг. Обстановка была крайне опасной, но указания сверху в районы давались нелепые, видимо по инерции: усилить уборку урожая и вывоз хлеба на элеватор, организовать ремонт техники, начать подготовку школ к учебному году. Судя по ним, никто заранее не побеспокоился об эвакуации важнейших производственных объектов, беженцев, старых коммунистов, бывших советских работников,
Нападение немцев на наши населённые пункты оказалось неожиданным даже для некоторых частей Красной Армии. Николай Емельянович Заев вспоминал, что когда он случайно увидел немецких солдат у железнодорожного вокзала, то красноармейцы, разместившиеся в одной из хат на окраине станицы Новопокровской даже не подозревали о захвате ими станицы. «Я, - пишет он в книге «Записки ефрейтора»,- сбивчиво стал объяснять и потом сказал в сердцах:
-А вы тут сидите, когда немцы вот-вот на мотоциклах явятся.
Старший протянул недоверчиво:
-Какие немцы? Они же в Песчанке, Егорлыкской.
-Да мы только что видели их, на мотоциклах разъезжают.
И тут старший вдруг зловеще проговорил:
-Ты что, сволочь, панику сеять вздумал? Да я тебя сейчас!» - и двинулся ко мне».
Чудом Николаю Емельяновичу удалось тогда спастись. А красноармейцы всё же прекратили пирушку, но удалось ли им уцелеть сказать сложно. Несколько наших военнослужащих, пытающихся выбраться на полуторке за линию фронта, погибли на поле за станицей во время бомбёжки немецкими самолетами. Их втайне от фашистов похоронили в воронке от разорвавшейся бомбы. На этом месте жителем станицы Новопокровской Е.В. Калайда установлен православный крест.
Немцы пришли в Новопокровскую со стороны Белой Глины. Они быстро наводнили станицу, сея панику среди местного населения своим разбойным поведением. Уже на северо-восточной окраине, фашисты стали забегать во дворы станичников и воровать кур, свиней. Их тут же, на глазах ошарашенных и онемевших от негодования хозяев, разделывали и готовили себе еду.
Впрочем, были среди них и разумные люди, понимающие, что с местным казачьим населением нужно обращаться осторожнее, чтобы не вызвать сопротивления.
«Немцы подходят,- вспоминала П.Т.Штанько.- Мы все в ужасе. Девчат попрятали, сами ходим грязные, замурзанные, нечёсаные, чтобы уже, так сказать, немцы на нас не обращали внимание. Сидим, горюем. И вдруг видим, что немцы появились на нашей улице. Едут, смеются, рукава закатали. Машут нам руками. Мы стоим ни живые, ни мёртвые. Потом летит один мотоциклист и показывает рукой: открывайте ворота. Мы кинулись со всех ног открывать ворота, он въехал во двор. Грязный, чёрный, не видно ничего, какой он есть. Мы, конечно, сразу принесли тазы с водой, мыло, полотенце. Все стоим вокруг него. Он почистил костюм и снял его. Потом начал в тазу мыть голову. Вымылся, поднялся. И мы удивились: это такой был красавец. Молодой, глаза чёрные, волосы кудрявые. Улыбается, что-то говорит нам. Мы, конечно, не понимаем.
Около нашего дома разместились немцы. Они пригласили нас помочь почистить картошку. Мы пошли и почистили им картошку. После этого они принесли нам громадный чан, в котором было полно мяса и картошки. Суп оказался очень хорошим.
А потом началась шестимесячная оккупация. Она проходила не так жёстко как в некоторых местах. Новопокровская пострадала от немцев сравнительно мало».
Этой семье повезло: в доме, где она жила, поселился сравнительно культурный немецкий солдат из Франкфурта-на- Майне, у которого неудачно сложилась карьера и личная жизнь. Он был денщиком румынского офицера. С немецким солдатом семья Полины Трофимовны установила хорошие отношения, и он стал снабжать её продуктами. Но таких добрых историй взаимоотношения немцев и русских было немного.
В первые же дни своего пребывания в населённых пунктах района фашисты стали выявлять евреев, партийных и советских работников.
Полина Трофимовна Штанько вспоминала: «Интересно как удавалось немцам выискивать евреев. Однажды они арестовали двух женщин с детьми. А те стали утверждать, что они не евреи и как аргумент привели факт, что дети их не обрезаны. И их отпустили. А одна еврейка, лет 45, всё не могла поверить в зверства немцев и говорила: «Немцы – культурная нация. Не могут они с нами дурно поступать». Но когда они за ней пришли, она забыла об их «высокой культуре» и сбежала через окно. Те, кто не успел убежать, похоронены в братской могиле».
Об установленном в то время в станице Новопокровской захватчиками новом порядке, Н.Е.Заев вспоминал так: «Немцы гоняли народ на сортировку обгоревшего зерна на элеваторах. Появились свои, станичные полицейские, с-в-о-и. Кто бы мог подумать... Вскоре начали перешивать железнодорожную колею на свою, германскую ширину, поуже; сотни и сотни людей, обнажённых по пояс, молча и сосредоточенно, били кайлами, крутили большими ключами. Ни слова, ни смеха, ни шутки. Раздаётся свисток, тут же всё бросай – отдых 10 минут. Свисток, и снова работа, работа. Вот как у немцев- всё по минутам: и работа, и перекур. Кто там работал, точно не могу сказать, вроде батальоны Тодта - немецкого генерала, командовавшего всеми сапёрными войсками. Наверно, и пленные были, да ведь не очень-то подойдёшь к работавшим. Через несколько дней появились из Тихорецкой немецкие составы.
Нас, вернувшихся, обязали являться в бывшее сельхозучилище, чтобы там делать мастерские. Мы кое-как ковырялись, лишь бы день до вечера. Овчинников кричал на меня: «Когда я выбью из тебя сталинский дух?».
Однажды, когда он рассвирепел в очередной раз, вдруг смолк, достал листок бумаги, что-то написав на нём, запечатал в конверт.
-Иди в комендатуру с этим конвертом.
Я пошёл, томимый тяжёлыми предчувствиями. Пожилая переводчица, прочтя записку, поглядела на меня укоризненно, с сожалением, и говорит:
- Тут написано, чтобы тебе дали хорошую порку. Да ладно, иди. Если что, скажешь, что я доложу господину гебитслейтеру (коменданту)».
Предателей оказалось не так уж мало. «В нашей станице,- вспоминал В.У.Самохвалов, - «новый режим» приняла ничтожная часть населения: бывшие кулаки, сыновья атамана, уголовные преступники, предатели, дезертиры. Весь этот сброд стал опорой гитлеровцев в установлении жёсткого режима в станице. В Новопокровской появились новоявленные господа: староста, полицаи, жандармы и другие прислужники. Станичники помнят их, обивавших пороги гестапо с доносами на коммунистов, комсомольцев, советских активистов и их семьи, хорошо. Ими же был сделан донос на Ваню Масалыкина».
Сохранились имена предателей и в документах военной поры. В акте районной комиссии «О злодеяниях фашистов в период оккупации станицы Новопокровской” от 17 января 1944 года, описав кровавые события тех лет, составители констатировали: “Виновными в совершённых злодеяниях являются сельскохозяйственный комендант Антон Негели и начальник районной полиции Захарин». Несмотря на чью –то попытку затушевать их фамилии чёрным карандашом, они через время всё же высветились. А в документах районного архива нашлись дополнительные записи о зверствах прислужников фашистов в период оккупации станицы Новопокровской. В справке Новопокровского сельского Совета от 28 сентября 1943 года указано, что Захарин Григорий Фёдорович»…является уроженцем станицы Новопокровской. Происхождение – из семьи казаков – кулаков. Его отец до революции служил помощником атамана станицы Новопокровской. Захарин был служащим. Состоял в членах ВКП (б). Исключён из рядов ВКП (б), в связи с сокрытием своего социального происхождения. Дважды судим. В период оккупации фашистами был начальником районной русской полиции. Подвергал арестам еврейское население и коммунистов. Избивал жителей станицы. Производил повальные обыски ...“.
По архивным данным житель станицы Новопокровской Павел Фуников служил в жандармерии, Иван Бердников, Иван Мартынов, Владимир Красников, Роман Головко, Максим Андрюхин – полицейскими, Николай Булгаков – старостой колхоза “Серп и Молот”, Михаил Лобанов – старостой колхоза “Красный хлебороб”…Пока их земляки воевали с фашистами и погибали за Родину на полях сражений, они помогали фашистам вводить новые порядки в Новопокровском районе. Комендант Егор Сляднев, отмечается в документах, грабил эвакуированных. Полицейский Николай Верещагин выгонял местных жителей на полевые работы. Жандарм Иван Остриков избивал колхозников…
В Новопокровской с помощью полицейских всех, кто не угоден был захватчикам, свозили к зданию, где сейчас располагается школа искусств. Вокруг было сооружено заграждение из колючей проволоки и установлена круглосуточная охрана вооружёнными солдатами вермахта объекта, ставшего тюрьмой для десятков жителей станицы и беженцев. На ночь их загоняли в подвальное помещение, а утром выпускали на улицу, не позволяя местным жителям приближаться к заграждению. Но некоторые смелые женщины всё равно подходили к проволоке и передавали узникам еду. А потом всех, кто находился в тюрьме стали вывозить в Белую Глину в гестапо и уничтожили у дороги Белая Глина - Успенская. Часть арестованных расстреляли у Ворошиловской лесополосы. На этом месте супруги Юрий Васильевич и Роза Васильевна Червонные установили памятник жертвам фашизма.
Сотни беженцев, пленных красноармейцев, партийных и советских работников, активистов были уничтожены фашистами в станицах Калниболотской и Ильинской. Среди убитых было немало детей. На местах массовых расстрелов беженцев остались детские ботиночки, шапочки, узелки с продуктами.
Немецкие солдаты учинили в наших местах массовые расстрелы советских военнопленных. “В колхозе имени Туркина,- записано в акте комиссии Ильинского района по расследованию преступлений фашистов от 22 августа 1943 года,- Ильинского района Краснодарского края с августа 1942 года работала в качестве рядовых колхозников группа военнопленных красноармейцев. С 23 по 25 января через хутор Туркино проходили отступающие части немецко-фашистских войск. Как озверелая банда немецко-фашистские палачи врывались в хаты и всех попавшихся на глаза мужчин немедленно расстреливали”.
В этом акте также сообщается, что в хуторе Туркино немецкие солдаты арестовали и расстреляли двенадцать военнопленных красноармейцев. Расстреливали их на ходу, в спину. Этого было не достаточно садистам. После убийства военнослужащих они, как бешеные шакалы, продолжали глумиться над их трупами. “ Когда после очереди из автомата, - сообщается в акте комиссии,- идущие впереди красноармейцы падали, немцы подходили к ним и били их сапогами по голове, лицу, обезображивая трупы”.
В станице Новопокровской они расстреляли четырнадцатилетнего подростка Ваню Масалыкина. Боясь вызвать гнев станичников, с беззащитным мальчиком фашисты расправились ночью. П.Т.Штанько в этой связи оставила запись: «Немцы расстреляли подростка, вменив ему в вину то, что он намеренно повернул дорожный указатель не в ту сторону».
А в одном из своих писем она так описывает оккупацию: «У нас немцы всё сожгли. Забрали весь хлеб, коров. Всё взорвали. Пшеницу сожгли. Но станица наша счастлива – сравнительно легко отделались».
Освобождение
28 января Совинформбюро сообщило: «Войска Северо-Кавказского фронта овладели районным центром и железнодорожным узлом Курганная, районным центром и железнодорожной станцией Ново-Покровская, районным центром и железнодорожной станцией Гулькевичи, районными центрами —Калниболотская, Ильинская, крупными населёнными пунктами Петропавловская, Михайловская и железнодорожной станцией Отрадо-Кубанское».
27 января была освобождена частями Красной Армией станица Новопокровская, а 28 января и вся территория, которую занимает теперь Новопокровский район. Те, кто жил в ту пору на всю жизнь запомнили этот долгожданный день. С ликованием в то январское утро новопокровцы встретили советских бойцов-освободителей.
«Наши пришли в январе с Успенки, -вспоминал Н.Е.Заев.- Снега, морозы. А они в шинелях, обмотках, ботинках. Мало кто был в валенках. Обозы на лошадях, а то и с верблюдами. Лошади, верблюды с заиндевевшими боками. То была пехота 44-й армии».
В своих воспоминаниях П.Т. Штанько о дне освобождения станицы Новопокровской писала так: «Итак, вечером ушли последние немецкие части. При отступлении ими было взорвано всё, что можно. Утром 27 января 1943 года в станице появились первые советские разведчики, а затем вошли части 151 стрелковой дивизии. Поймали не успевшего сбежать немца и тут же его расстреляли. Немцы отходили, захватив с собой русских, предавших Родину. Вместе с ними ушло много калмыков. Несколько дней они с семьями ехали на верблюдах. Своеобразно вели себя ингуши. При наших они старались попасть в госпиталь, а потом ходили и просили милостыню.
Люди начали возвращаться к нормальной жизни. Во время оккупации я не работала по принципиальным соображениям. Я помнила слова мужа, сказанные при прощании: «Поля, вернусь или нет с фронта, никто не знает. Но помни одно – мы победим!» Дети снова пошли в школу. Несмотря на освобождение, с продовольствием было трудно… ».
Писатель А.А.Первенцев, побывавший в станице Новопокровской после её освобождения от фашистов, оставил такую запись в своём дневнике: «К станции Ея подъезжаем ночью. Прохладно. Мы выходим с Анатолием (с Анато́лием Влади́мировичем Софро́новым , советским писателем, поэтом, драматургом, прим. И.Бойко). к развалинам станции. Водокачки нет. Я не мог узнать подъезд к ней, потому что не заметил моста. Он взорван, и его настлали на шпальной клетке, и потому мягко простучали колёса поезда.
Возле бывшего багажного отделения лежали женщины – старуха и молодайка. Разговорились с молодой женщиной с Новопокровской... Я спрашиваю о доме своего деда. Невольно захолонуло сердце. Кто-то сказал, что дом дедушки сожгли. Выясняю. Долго рассказываю этим женщинам...где стоит наш дом. Наконец до них доходит, и они говорят: «Цел». Сожгли другой дом, рядом, а наш нет.
Мы проходим между кирпичами водокачки, сложенными штабелями. Луна льёт мёртвый свет на мёртвую Ею. Тихо спит станица Люди говорят шёпотом даже на перроне. Немец ушёл, но ещё не покинул Кубани. Он зацепился за клочок земли и ждёт...».
Огромный урон нанесли немецкие войска экономике оккупированных районов. Из Калниболотского района фашисты отправили в Германию 930 лошадей, 3035 голов крупного рогатого скота, свыше 3000 овец, 3824 свиней, 758 ульев. Из Ильинского района немцы вывезли 70342 центнеров зерна, 3292 головы крупного рогатого скота,10284 овец и свиней, 1365 лошадей, 25840 кур и гусей, 2025 тонн картофеля, несколько сот тысяч яиц и много других продуктов.
Особенно сильно пострадало от захватчиков животноводство. В колхозе “Правда” Ильинского района ко дню освобождения хозяйства от фашистов осталось четыре коровы, восемь волов, шестнадцать свиней. В колхозе «Наука Ленина» этого же района после окончания оккупации удалось собрать три лошади, девять коров, 50 овец, 10 свиноматок, 60 ульев с пчёлами. В Кубанском зерносовхозе после окончания фашистской оккупации осталось 59 лошадей, 60 волов, 9 коров, 32 свиньи. Много скота и птицы были истреблены оккупантами и у населения.
Станицы и хутора словно оцепенели после ухода фашистов. В любой момент немецкие войска могли вернуться: вооружены они и снабжены продовольствием намного лучше, чем красноармейцы. Но нужно было думать и о будущем. Готовиться к севу яровых культур, восстанавливать разрушенные и сожжённые здания производственных объектов, ухаживать за оставшимися во дворах и на некоторых фермах животными.
Восстановление
После освобождения района от фашистов в нём сразу же появились его бывшие руководители. Крайком партии направил их заранее обходными путями на места и обязал быстро наладить работу всех служб, организаций, колхозов и совхозов. Уже второго февраля состоялось объединённое заседание бюро райкома партии и оргбюро исполкома райсовета,в котором приняли участие члены бюро и руководители исполкома районного Совета депутатов трудящихся товарищи Кулямин, Файферов, Майданюк, Мезенцев, Антонов, Печерикин. Они приняли постановление «О возобновлении работы в районе»
Под руководством районного комитета ВКП (б) и райисполкома за короткий срок в районе было восстановлено производство всех основных предприятий, колхозов и совхозов, и он начал активно помогать фронтовикам. Сразу после освобождения станицы, находившимся в ней советским воинам, было выделено продовольствие, тёплые вещи и 100 подвод. А потом продукты отправлялись на фронт вагонами. Доставляли на фронт продукты и тёплые вещи и наши доблестные женщины.
Гвардейцы 83-й стрелковой дивизии в письме, направленном секретарю Краснодарского крайкома ВКП (б) П.И.Селезнёву так отметили заслуги нашей делегации, побывавшей у них в гостях во время жестоких боев на Голубой линии: «Приезд делегации Новопокровского района с подарками, приезд их на передовую линию, вручение подарков бойцам в окопах – это большое агитационное событие, поднимающее наступательный дух наших бойцов ещё выше.
С благодарностью отзываемся о делегации, настоящей быть на самой передовой линии. И они: Рудникова Вера Николаевна, Волокшина Анисья Семёновна, Лагутина Агафья Гавриловна, Поливанова Ольга Павловна, не побоявшись, пошли к бойцам и командирам на передовую. Здесь они приняли боевое крещение, попав под авиабомбёжку, артиллерийский и миномётный огонь противника. Их приезд поднял наступательный дух бойцов.
Гвардии майор Гагулин»
В колхозах, совхозах полным ходом шли восстановительные работы. Одновременно трудовые коллективы выполняли, доведённые постановлением крайкома ВКП (б) и крайисполкома планы по заготовкам хлеба из урожая 1942 года и вывозу его в Закавказье и Дагестан для оказания продовольственной помощи. Планами заготовки по оказанию «продовольственной помощи» Закавказью было доведено Новопокровскому району 3000, Калниболотскому -5200, Ильинскому – 6000 тонн зерна и семян масличных культур.
Местное население тогда питалось скудно. Особенно страдали из-за этого дети. Районные власти решили и эту проблему. Например, исполком Калниболотского райсовета, рассмотрев вопрос «О снабжении хлебом населения района» принял решение, в соответствии с которым были установлены нормы отпуска хлеба населению района: рабочим, специалистам сельского хозяйства, инвалидам войны – 300, служащим – 200, иждивенцам и детям 100 граммов печёного хлеба в день. Такие же решения были приняты в Ильинском и Новопокровском районах.
Колхозы и совхозы района активно помогали Красной Армии. Несмотря на их тяжелейшее материальное положение, до них доводились задания по сбору средств для Красной Армии. 3 марта 1943 года правление колхоза “Красное Знамя” решило: «Всю предложенную нашему колхозу сумму на строительство танковой колонны, разверстать между колхозниками с таким расчётом, чтобы каждый трудоспособный колхозник внёс по 500-600 рублей». Решение, казалось бы, чисто административное: правление колхоза, по сути, обязало колхозников сдать по 500- 600 рублей на строительство танков для Красной Армии. Но другого выхода из положения в тот, сложнейший для нашей страны период, быть не могло. Несмотря на бедность, население района понимало, что только всенародная поддержка Красной Армии спасёт страну от фашистов. Жители, встречая своих освободителей в январе 1943 года, видели, как нелегко им сражаться с вооруженными до зубов фашистами.
После освобождения Кубани от фашистов население района активно помогало восстанавливать железные дороги, промышленные предприятия
Свыше 50 комсомольцев Новопокровского района (из Калниболотского района -125 человек) участвовали в расчистке стратегически важной для советских войск железной дороги под Новороссийском. О подвиге наших комсомольцев в те дни рассказывается в книге А.Е.Дудка, изданной в городе Новороссийске в 1999 году «Очерки истории посёлка Гайдук»: «Наступили мирные дни, дни труда и восстановления разрушенного. Препятствием выполнения этих работ было то, что на железной дороге и в окрестностях посёлка осталось много мин, заложенных нашими войсками и немцами, Специальных подразделений минёров не хватало. Поэтому по решению органов власти были созданы отряды из гражданских лиц, в которых было много девушек. После скоротечного обучения эти отряды приступали к разминированию. Не имея достаточного опыта в этой опасной работе, во время разминирования подорвались и погибли Нина Маркова и Нина Красникова, а Нина Худобина была тяжело ранена. Все они уроженки станицы Новопокровская, приехали в посёлок Гайдук по направлению комсомольской организации для восстановления железной дороги».
Во всех районах (их на территории нынешнего Новопокровского района было три) были созданы комиссии по изучению ущерба, нанесенного захватчиками. Знакомясь с ними, поражаешься, как живущие в период оккупации наши земляки выдержали все это. Как хватило им сил и духа выстоять в борьбе с врагом, а затем после освобождения района от фашистов быстро, за считанные месяцы, восстановить разрушенное войной хозяйство? А сколько у них было веры в Победу и веры в нас — их потомков...
«Мы, живущие сегодня, - отмечается в акте о зверствах немецко-фашистских оккупантов в Ильинском районе от 15 марта 1943 года,- наши дети, внуки и правнуки никогда не забудем о чудовищных зверствах немецко-фашистских извергов. За пролитую кровь наших людей, за неисчислимые бедствия и разрушения будем беспощадно и сурово мстить. Мы не простим».
И.Бойко, краевед
