«Детство»... Такое солнечное, наполненное беззаботностью, родительской любовью слово. Там – устраиваемые мамой дни рождения, большие торты, украшенные свечами, множество заветных подарков, обновки по поводу и без, школьные друзья, первая любовь и мечты... И трудно представить, что может быть по-другому.
А ведь было. У детей военной поры. У них была одна на всех мечта – чтобы закончилась проклятая война. Это она отняла у целого поколения советских людей детство и юность.
Среди тех, кто испил их горькую чашу страданий, страха, голода, унижений, побоев и одиночества, – жительница станицы Новопокровской Нина Ивановна Семененко. Она пришла в редакцию «Сельской газеты» и рассказала о своем детстве и юности.
- Долго думала, прежде чем решилась прийти к вам, - женщине трудно давались слова. - Я буду рассказывать, а потом вы поймете, почему так говорю.
Родилась Нина Ивановна в большой станице Новоалександровской (в настоящее время город Новоалександровск – прим. автора) Ставропольского края. Маленькая хата, крытая камышом, с земляным полом, где проживала семья, располагалась на самой окраине.
- Я жила с мамой, папой и младшей сестренкой, - вспоминает Нина Ивановна. - Родители работали, мы учились в школе. В 1938 году мама умерла...
Этот период жизни был сложным для всей семьи. Невысокой, худенькой Нине в 12 лет пришлось оставить школу и пойти работать в колхоз. Так бы и работала, но тут грянула война.
- В течение недели с момента нападения фашистов папу, Ивана Николаевича Горового, забрали на фронт, - продолжает Нина Ивановна, - мне было 14, сестренке Машеньке – 11 лет. Теперь уже мы вдвоем пошли трудиться наравне со взрослыми женщинами. Работали на лошадях в полях, потом научились на тракторах, таскали мешки с зерном и грузили их на подводы. Днем трудились в поле, ночью отвозили зерно на элеватор... Валились с ног... Через три месяца получили похоронку на папу...
Во время уборочной страды 1942 года в станицу нагрянули оккупанты. Мы в тот момент работали на уборке – вязали снопы из спелых, тяжелых колосьев. Немцы пришли с автоматами, кто-то приехал на мотоциклах. Все они были довольные, сытые, холеные. Без разговоров начали жечь хлеб. А мы стояли и смотрели со слезами. В голос плакать боялись. Потом фашисты стали ходить по дворам. Брали все, что им приглянулось, в том числе домашнюю скотину и птицу. Их не трогали горькие слезы матерей, которые плакали от бессилия и страха за будущее своих маленьких детей, обреченных захватчиками на голодное существование.
Колхоз продолжал функционировать даже в период оккупации. Только уже по немецким правилам. На работу нас гоняли с сопровождающими.
В одно утро гитлеровцы согнали всех жителей на центральную площадь. Автоматчики заходили в дома, выталкивали людей в спины дулами автоматов. А там через переводчика, говорившего на ломаном русском языке, предложили добровольно поехать на работу в Германию. Сулили золотые горы. Но никто сам не вышел из толпы. Тогда они начали отбор молодых и здоровых жителей. Я попала в их число.
...Везли нас в товарных вагонах. Было тесно и душно. Много молодых женщин с грудными детьми заталкивали в теплушки, когда состав проезжал по территории Украины. Почти никому из младенцев выжить не удалось, потом, в лагере, мы их похоронили...
«Добровольцев» привезли в так называемый воспитательно-трудовой лагерь под Бернау. По рассказу Нины Ивановны, территория лагеря была обнесена двумя рядами колючей проволоки, между которыми днем и ночью бегали огромные собаки. По периметру были установлены сторожевые вышки. Разместили прибывших в деревянных бараках.
Уже тогда у немцев все было механизировано. Нас научили работать на машинах по изготовлению пуль для автоматов. Поначалу мы выполняли все, что приказывали: между дробью и порохом вручную клали одну капроновую прокладку. А потом поняли: если положить две-три прокладки, машина выйдет из строя. Стали периодически ломать их. Конечно, за это били. Но сознание того, что мы можем хоть как-то навредить врагу у него же под носом, придавало сил...
Помню, как однажды меня и еще одну молодую женщину чуть не расстреляли. Это случилось, когда советские войска уже перешли в наступление. Мы по дороге с завода наткнулись на поляну, где кто-то из местных жителей выращивал картошку, ну и подкопали несколько кустов. Хозяева немедленно объявились. Нас быстро вычислили, посадили в подвал. Жестоко избивали несколько дней... Были уверены, что нас расстреляют, но чудом избежали страшной участи...
Два с половиной года пробыла Нина Ивановна в фашистском лагере, который до сих пор вспоминает с ужасом.
- Когда по лагерю пронесся слух о том, что наши войска вот-вот будут здесь, а советские самолеты уже регулярно бомбили немецкие военные объекты, всех лагерников согнали в подвал-бомбоубежище. Он был очень маленьким для такого количества людей. Присесть было невозможно. Прошел день – нас не выпускают, самолеты регулярно бомбят лагерь. В невыносимых условиях прошли еще сутки. Во время очередной бомбежки группа смельчаков выскочила из подвала и, забежав в продовольственный склад, расположенный рядом, успела схватить несколько буханок хлеба. По кусочкам в темноте раздавали тем, кто был рядом. В одну из таких вылазок немцы заметили смельчаков. Среди них была молодая женщина из моего барака. Как только бомбежка закончилась, начальник лагеря приказал вывести ее. Перед распахнутыми воротами в подвал, так, чтобы мы видели, он ее расстрелял, а потом облил бензином и поджег...
На несколько минут повествование прерывается: Нина Ивановна пытается справиться с душившими ее слезами. Успокоившись, продолжает:
- Когда в лагерь вошли наши солдаты, мы все еще находились в подвале. Они открыли ворота и предложили выйти, но никто не мог сдвинуться с места: страх, усталость и голод сделали свое дело. Сначала вышли двое, потом еще несколько человек, за ними потянулись остальные. Мы плакали и смеялись, обнимая освободителей. Еще не верилось, что ад закончился... Нас накормили и сказали, что можно сразу отправиться домой, или остаться помочь раненым. Я осталась и помогала как могла... Потом вместе с другими освобожденными отлавливала в лесу отбившихся лошадей, которых нужно было перегнать в Белоруссию.
На место мы пришли только через три недели. Там выдали командировочные, билет до дома, справку о том, что была освобождена из плена...
В июле 1945 года девушка приехала в родную Новоалександровскую. Встретилась с повзрослевшей сестрой, которую не чаяла увидеть, устроилась на работу в сельский Совет.
В декабре 1946-го Нина Ивановна вышла замуж за новопокровчанина Ивана Потаповича Семененко, который после второго ранения и лечения в госпитале приехал к другу в Новоалександровск. Переехали в Новопокровскую.
Супруги вырастили троих детей: двух дочек и сына. Выдали замуж старшую, стали помогать молодым воспитывать троих внуков... Но судьба снова испытывает Нину Ивановну на стойкость: в 1978 году обе дочери попадают в автомобильную аварию. Младшая становится инвалидом, а старшая... Без мамы остались трое детей – семи, трех с половиной и полутора лет. Заботы о маленьких внуках легли на плечи Нины Ивановны и Ивана Потаповича.
- Сейчас у меня уже и правнуки есть, - с гордостью говорит гостья и добавляет: - кроме мужа, которого уже нет рядом со мной, никто не знает о том, что я в немецком плену изготавливала пули. Мне очень стыдно. Ведь, возможно, такой пулей был убит и мой отец...
Трудная, полная лишений и горя жизнь этой женщины – пример настоящего мужества, стойкости. И призыв – не допустить повторения страшных событий.
Фото А. Толстых.
