За городом быстро закончился асфальт. Автобус выехал на грунтовку, и водитель сразу сбавил скорость: на дороге видны выбоины, которые еще не успели засыпать гравием.
– Полтора часа теперь, – предупредил сосед по сидению, – будем трястись до Семеновки. Вам, небось, тоже туда?
– Сегодня туда, – вяло отозвался я.
– А можно полюбопытствовать, – меня, кстати, Андреем Петровичем односельчане величают, – по делу в нашу деревню направляетесь или так?
– Рад знакомству, Вячеславом зовусь. А к вам по делу еду. Задание у меня от редакции – написать очерк об интересных людях. Редактор заверил, что в Семеновке есть такие. А вы что можете сказать?
– Если откровенно, то удачный маршрут вам вышел. А лучшим помощником в вашем деле, думаю, станет бывший участковый милиционер Виктор Тимофеевич Скворцов. Сейчас он на пенсии, но продолжает активный образ жизни, если можно так выразиться. Все время возле народа толкается. От профилактической работы, хоть и без погон, не отходит. Намедни, например, напомнил о вреде браконьерства во время нереста рыбы. А в конце предупредил: «Уличу кого – оштрафую». Он может даже лучшего друга не пощадить, коль попадется. Дюже наш капитан принципиальный, уму непостижимо.
Знакомое выражение – «уму непостижимо». Кажется, вчера в кабинете редактора слышал. Там, в Семеновке, заметил он, одна особенность есть. О чем бы разговор ни шел, в конце этот оборот речи обязательным аккордом будет. До сих пор не знаю, почему он в деревне так в ходу. Может, между делом разгадаешь данный секрет?
Автобус, скрипнув тормозами, остановился.
– Все, приехали в Семеновку, – произнес Андрей Петрович, вставая со своего места. Когда вышли из салона, добродушный попутчик сказал:
– Вам, Вячеслав, в мою сторону, если хотите с участковым повидаться, он через два двора от моего живет. А коли дома не будет никого, приглашаю к себе, посидим на веранде, почаевничаем.
– Хорошо, – коротко ответил я.
На стук в дверь отозвался мужской голос: «Заходите, милиция принимает».
Виктор Тимофеевич поднялся из-за стола, протянул руку. Участковый милиционер был чуть выше среднего роста, широкоплеч, лысоват. Глаза серые, внимательные, такие не обманешь. Узнав о цели моего приезда, улыбнулся:
– У нас, что ни дом, то каким-нибудь да дышит интересом. Расскажу, но чуть погодя, а сейчас прошу обед отведать. Жена пышек напекла, свежую окрошку приготовила, а сама на тот конец деревни, – участковый рукой уточнил, на какой, – к своим подругам заторопилась. Непоседливая женщина Анна моя Сергеевна, уму непостижимо.
Отобедав, вышли с хозяином дома в сад, присели за дубовым столиком. И вот в блокноте первая фамилия появилась.
– Напротив моих окон Мария Гусева живет, – начал сказывать Виктор Тимофеевич. – В колхозе дояркой работает. Надои в ее группе высокие, в передовиках ходит. Но знаменита она в деревне другим занятием – вышиванием. Такие узоры на холсте выводит – залюбуешься. На них вся природа родной Семеновки запечатлена. А года два назад в нашем клубе выставка ее работ прошла. Вся деревня – от мала до велика – любовалась рукоделием Гусевой. Настоящая Марья-искусница, уму непостижимо.
– Или, к примеру, Яков Тихий, – продолжает участковый. – Народным промыслом мужик увлекся. Из липового лыка лапти плетет, различные куклы, обереги изготавливает, кухонную утварь. И, не поверишь, одежду. Элегантный пиджак из лыка сплел. К Якову даже из областного краеведческого музея приезжали, заказ оставили. Что и говорить, народный умелец. А с другой стороны, не бережет Тихий природу. Сколько молодых липок он в округе ободрал, уму непостижимо.
Допоздна засиделись с Виктором Тимофеевичем. Почти двадцать фамилий было записано в блокноте. Осталось только посетить интересных семеновцев. Но это будет завтра, а пока надо хорошо выспаться. И, словно угадав мое желание, хозяин предложил просторную гостевую комнату, которая окнами выходила на улицу. Через несколько минут я был во власти крепкого деревенского сна.
Проснулся в прекрасном душевном состоянии. Хозяева уже были на ногах, к завтраку пригласили.
– Нельзя начинать дело, не подкрепившись, – сказала Анна Сергеевна.
После завтрака зашел в комнату. Взял со стола блокнот и ручку, которые с нетерпением ждали встречи с новыми людьми. Первый визит к Марии Гусевой.
– Поторопись, корреспондент, – посмотрев на часы, произнес Виктор Тимофеевич, – сейчас она к дому подходит после утренней дойки. Аккурат возле калитки и встретить ее.
Участковый милиционер не ошибся. Мария приблизившись ко мне, без смущения спросила:
– Откуда незнакомый ранний гость? Какая срочность привела ко мне? – И, улыбнувшись, добавила: – Если в женихи набиваться, то бесполезно. Захочу замуж, сама суженого найду.
– Я из газеты, и у меня другая цель. Виктор Тимофеевич подтвердить может.
– Понятно. Тогда заходите в дом. Пустяшных людей Виктор Тимофеевич ко мне не направит. Он любого постороннего насквозь видит. И как это у него получается, уму непостижимо.
В пятницу, исписав весь блокнот, в город засобирался. «Интересный очерк получится, – подумалось мне, – за выходные дни управлюсь». И тут же вспомнилась просьба редактора – разузнать, по возможности, почему в Семеновке так прилепилось выражение «уму непостижимо». Спросил у Виктора Тимофеевича.
– Знаешь, Вячеслав, я и сам пытался эту загадку разгадать. В свое время всех семеновских старожилов опросил, даже к районным краеведам обращался – никто ответа не дал. Но кто-то же его обронил, и так удачно, что из поколения в поколение передается.
«Уму непостижимо», как ты успел заметить, у всех на языке. Оно – наше, родное, вроде как визитная карточка. Значит, хорошую память оставил тот человек о себе.
И не удивлюсь, если снова приедешь в нашу деревню, то и сам, не заметив, в беседе скажешь: «Уму непостижимо».
Вечером знакомый автобус увозил меня в город. На грунтовой дороге до асфальта по прежнему зияли выбоины, и трясло, уму непостижимо.
В. Верлин, заслуженный журналист Кубани.
