Время летит быстро. Сегодня не осталось в живых ни одного подпольщика. В память о них дети и внуки хранят лишь их воспоминания, награды. Мало осталось и живых свидетелей оккупации фашистами Кубани. Только некоторые из них успели поделиться своими воспоминаниями о том тяжелом для района периоде истории. Я собрал их и без правки решил донести до молодых читателей, которым, возможно и не кому уже рассказать о зверствах фашистов на территории Новопокровского и соседних с ним районов Кубани
Летели бомбы на станицу
В воспоминаниях местного историка, краеведа В.У. Самохвалова, имеющихся в Новопокровском районном музее о периоде оккупации сообщается так: «Накануне вступления немецких войск в станицу, гитлеровская авиация весь день делала облет и беспорядочно сбрасывала бомбы на станицу и железнодорожный вокзал станции Ея. От бомбежки пострадало несколько станичников, среди них были убитые и раненые. С вечера и всю ночь непрерывно гремели взрывы. Подрывники взрывали железнодорожные мосты и путевое оборудование на станции Ея. Тогда же был взорван элеватор и ремонтно-тракторные мастерские Еянской МТС.
Станица Новопокровская была оккупирована 2 августа 1942 года. Для многих ее жителей это была смертельная катастрофа. Оккупировав Кубань, гитлеровцы надеялись в лице казаков найти союзников. Именно поэтому они стали применять политику «заигрывания». Но новый режим приняла ничтожная часть населения: раскулаченные кулаки, сыновья атамана, уголовные преступники, предатели, дезертиры. Весь этот сброд стал опорой гитлеровцев в проведении жесткого режима «нового порядка» в станице. В станице сразу же появились новоявленные господа: староста, полицаи, жандармы и другие прислужники. Станичники помнят их хорошо. Они помнят бывших белогвардейцев, кулаков и торговцев, обивавших пороги гестапо со своими доносами на коммунистов, комсомольцев, советских активистов и их семьи.
Ими же был сделан донос на подростка Ваню Масалыкина. Немцы в его мальчишечьем хозяйстве среди болтов и железок нашли гранату. Это послужило причиной обвинения Масалыкина в том, что «есть партизан». Пионер Ваня Масалыкин был казнен и закопан недалеко от пожарной вышки. Это была первая казнь в станице, а по обыкновению фашисты расстреливали в селе Белая Глина. Противотанковый ров, тот который недалеко от станицы Новопокровской был заполнен трупами евреев, коммунистов, комсомольцев. Вторая половина рва предназначалась для членов их семей. Списки на них составлялись в гестапо, но фашисты не спешили с массовой казнью, откладывая ее до подходящего момента, а может быть, к счастью обреченных, для гитлеровцев не было повода для ее начала. Население станицы было напугано угрожающими приказами, распоряжениями, расклеенными гестапо везде и всюду, в которых за малейшее неповиновение немецким властям грозила смертная казнь. За посягательство на жизнь немецкого солдата или офицера грозило расстрелом 50-100 заложников. Существует маловероятная версия о том. Что якобы списки на членов семей коммунистов были похищены неким полицаем, служившим в гестапо по заданию подпольного райкома партии. Но вероятнее всего немцам было не до них в связи с разгромом их армии под Сталинградом».
Стреляли в женщин и детей
Из воспоминаний Николая Алексеевича Маслова, 1938 года рождения, станица Новопокровская:
«Я был совсем маленьким, когда немцы захватили станицу. Наша семья жила недалеко от дороги на Белую Глину, за садом. Когда пришли немцы, они сразу же выгнали всех из домов. Взрослым пришлось копать землянки. Там мы и жили. Однажды всех жителей улицы согнали к началу Буденовской посадки. Через время подъехали два автомобиля и из них вышли много евреев. В основном были женщины и человек шесть детей, чуть старше меня. Их поставили у специально вырытой ямы и начали стрелять. Мне стало страшно, я закрыл глаза и отвернулся. Помню до сих пор молодую еврейку Розу. Ей было лет 15-17. Она у нас дома жила до прихода фашистов. А когда они захватили станицу, ее сразу же увели. Она просила нас, чтобы мы ее спасли. Но никто не мог помочь ей. Люди боялись фрицев. Почти все расстрелянные евреи были местные. Откуда они у нас появились, я не знаю. Но три женщины и один мужчина точно в станице жили. После войны моя мама Мария Павловна с другими женщинами ухаживали за могилой. А как она умерла, об этой могиле забыли. Я как-то показывал это место тогдашнему парторгу нашего колхоза. Он собирался там крест поставить, но ушел в райком. И все так и осталось».
Беженцев было много
Из воспоминаний Александры Петровны Хохловой, 1931 года рождения, станица Новопокровская:
«Я всегда жила на этом месте. Была не раз у могилы, где расстреливали евреев в годы войны. Это было на территории второй бригады колхоза «3аря». В станицу перед приходом немцев приехало много беженцев. Часть из них были с расстрелянного немцами эшелона. А часть пришли пешком из разных мест. Тогда ведь в основном пешком ходили. Многие из нас взяли беженцев домой. Ели мы тогда похлебку всякую, но им и нам ее хватало. А когда немцы оккупировали станицу, так сразу же всех евреев согнали в восьмую школу. Окружили ее колючей проволокой и поставили там охрану. Близко никого не пускали. Как-то поздним вечером их всех погрузили в машины и увезли к Буденовской лесополосе. Было их много. В районной газете написали, что 28. Нет, с детьми их было больше сотни. И из них никто не уцелел. Через два дня мы пришли к месту расстрела. Земля дышала как живая. Говорили, что не всех пристрелили немцы. Остались и живые. Их в темноте не заметили, да так и закопали».
Все уж травой заросло
Из воспоминаний Нины Петровны Толстиковой, 1925 года рождения, станица Новопокровская:
«Я работала в бригаде колхоза «Красная Заря», когда пришли в станицу немцы. Было это так: с Северо-запада прямо на нашу улицу сначала вошла пехота, а потом и танки. Как только вошли они сразу же начали собирать у населения яйца, молоко. Всем нам объявили, чтобы зерно свозили на элеватор. И, представьте себе, везли. Мы так до зернышка собрали: очень боялись, что расстреляют. А потом немцы взялись искать евреев. Их в сараях прятали и на горищах. И все равно везде их находили и свозили в восьмую школу. Там их усиленно охраняли. Мы жили рядом и бегали туда с продуктами. Хоть что-то пытались через проволоку передать несчастным людям. А однажды вечером евреев повезли к лесополосе, которую у нас называли Буденовской и расстреляли бедных всех до одного. Мы об этом узнали в бригаде утром. Сколько времени уже прошло, но начальство об этой могиле никогда не вспоминало. А могли бы хотя бы холмик сделать, да крест поставить. Но никому это не нужно было. А сейчас все уж травой заросло».
Не многим удалось спастись...
Из воспоминаний Марии Васильевны Колтеевой, участницы подпольного движения в районе, станица Новопокровская:
«У нас на улице Железнодорожной жила еврейская семья, старуха мать и дочь. Молодая, как-то на русских больше походила и в документе ее так и записали. А старушка типичная еврейка. И фашисты в первый же день увезли бабушку. С тех пор мы ее не видели. А тех евреев, которые трудились в колхозе, мы успели предупредить об арестах и попросили их побыстрее спрятаться на хуторах. Вот им возможно и удалось спастись.
Выявлять евреев в станице помогали местные полицейские. Я хорошо помню некоторые фамилии Конюхов, Маслов, Красников, Маслов Михаил Васильевич, который через два двора от нас жил, был не вредный. Когда пришли наши, его не тронули, а отправили на фронт. Вернулся он потом оттуда по ранению».
Рассказы очевидцев массовых расстрелов мирных граждан и военнопленных в станице Новопокровской подтверждаются актом о злодеяниях фашистов от 17 января 1944 года. В нем отмечается: «...Во время временной оккупации района немцами, в первых числах сентября месяца 1942 года, в Новопокровском районе были расстреляны немецкими властями и гестаповцами 31 человек советских граждан, из них мужчин 14 человек, женщин 11 человек и детей – 6 человек, причем среди них 6 человек русских военнопленных. Расстрел вышеуказанных советских граждан производился из огнестрельного оружия. В 3-х километрах от станицы Новопокровской возле посадки колхоза Буденного, выездной комиссией на месте могилы обнаружено 28 трупов советских граждан, зарытые в яме размером 28 м2. Фамилии расстрелянных советских граждан установить не представляется возможным, так как одежда и трупы подверглись разложению».
Благодаря Николаю Алексеевичу Маслову, Александре Петровне Хохловой, Нине Петровне Толстиковой и документам, предоставленных архивами нам удалось найти могилу жертв фашизма. Расположена она в 1,5 километрах севернее от трассы Белая Глина – Новопокровская в начале Буденовской лесополосы. А предприниматели Роза Васильевна и Юрий Васильевич Червонные по нашей просьбе установили на этом месте памятный знак и уже 15 лет за ним ухаживают.
Мы жили как одна семья
Из воспоминаний Марии Ивановны Настенно, 1913 года рождения, умерла в августе 2004 год:
«В войну мы жили на хуторе в 20 километрах от Новопокровской. Муж мой и брат воевали. А я и моя мама ухаживали за тремя малолетними детьми, да ходили на работу. Жить было очень трудно. Особенно тяжело стало с наступлением холодов. Как-то поздней осенью к нам пришла беженка с маленькими детками. Мама их накормила и расспросила: куда они идут. Они сказали, что от немцев спасаются. Глядя на легко одетых детей, мама сразу же решила, что оставит их у нас. Я тоже была не против. Да и маме бесполезно было перечить. Она все сама решала.
Так и остались эти люди у нас. Хорошая была женщина и ее детишки тоже. Жили мы с ними как одна семья. Только одна была проблема: на улицу они не выходили. И мы, и беженцы боялись, что хуторяне узнают о них. Но это невозможно было скрыть. Жили мы в саманном бараке, в котором кроме нас было еще семей 15, а отделены семьи друг от друга перегородочками. Но никто даже не намекал нам о беженцах.
А когда отступающие немцы появились неожиданно на хуторе, брат мужа заявился к нам и стал ругать меня за то, что укрываю евреев. «Появятся немцы и тебе и твоим выродкам конец», – кричал со злостью он. «Кто им скажет?» – возражала. «Я, – кричал он, – скажу им заодно, что твой мужик воюет с немцами и что ты партизанка». После этих слов мама в шею вытолкала его из хаты. А беженцы сразу же стали одеваться. На улице был лютый холод, январь 43 года очень холодным был. Мело снег так, что в десяти шагах человека не заметишь. «Я вас не пущу, замерзните в поле, – сказала им мама. – Я спрячу вас в сене». Вышла из дома, сделала в сене берлогу, застелила все в ней старыми тулупами и мешками и увела поздним вечером туда беженцев. Обложила вход в берлогу сеном. И мы успокоились.
А утром нагрянули немцы. Спросили: «Есть ли у нас евреи?». «Откуда они у нас возьмутся? – ответила невозмутимо мама. – Я их сроду не видела». Фашисты оглядели нашу убогую комнатушку, исхудавших детей и поверили нам. Один из них сказал, что у него тоже маленькие дети дома и оставил нам немного продуктов. Узнав о непрошеных гостях, беженцы совсем расстроились и в самую пургу ушли в поле.
«Не волнуйтесь, – успокоила нас женщина. – Мы доберемся до наших войск. Они уже совсем рядом». Через день или два немцы убежали с хутора. Что стало с беженцами, я не знаю».
Трагедия в Войсковом саду
Из воспоминаний Марии Григорьевны Лага, 1915 года рождения, станица Калниболотская:
«За несколько дней до оккупации станицы на машине привезли к нам беженцев. Я как-то шла по улице и увидела их недалеко от бани. Сидели они под забором, недалеко от хаты. В основном были женщины. Детей я не видела. Поинтересовалась у станичников: кто эти люди? Мне сказали, что это евреи, что приехали они к нам жить. Их распределили по хатам. И они стали жить в Калниболотской. В скором времени станицу заняли немцы.
Первые дни евреев никто не трогал. Но потом, немцы начали их собирать и возить в душегубке в Войсковой сад. Наша хата стояла на окраине станицы у дороги в Войсковой сад. И потому я видела все передвижения душегубки. Рейсов было много. Из машины очень сильно кричали, молили о помощи. Эти голоса я слышу до сих пор. Но помочь им вряд ли кто решился. Станица была в ужасе от зверств фашистов. Но немцы, вооруженные до зубов, боялись кары. Возле нашей хаты ими был оборудован пост. Несколько пулеметчиков днем и ночью охраняли участок дороги. Вот так мы и жили тогда рядом с этим постом с четырьмя маленькими детьми.
Я также помню как сильно молились немцы, и особенно когда проезжала душегубка. Падали на колени и молились, молились Богу часами. Расстреляли беженцев в Войсковом саду. Там была вырыта яма. Евреев расстреливали и бросали в нее. Через несколько дней мы ходили туда. Прикрыли яму землей и сравняли ее.
Позже моя младшая сестра как-то шла на ферму через мой огород. В кукурузе она заметила кружевную наволочку для подушки. На наволочке была очень красивая вышивка. Вышивала ее видимо хорошая мастерица. Помню, на ней были еще какие-то непонятные буквы. Эту наволочку кто-то выбросил из душегубки.
Из беженцев уцелел один мужчина-еврей. Как он смог уберечься от фашистов я не знаю. После освобождения станицы он женился на русской и долго жил в станице. Похоронен он на нашем кладбище».
Рассказ Марии Григорьевны Лага подтверждается актом расследования преступлений фашистов, составленным 30 ноября 1943 года. И о душегубке все верно сказала. Многие утверждают, что именно на ней доставляли беженцев на место гибели. В акте отмечается: «В сентябре месяце 1942 года немецкие изверги начали собирать всех евреев, ранее эвакуированных в район под предлогом отправки их на работу в зерносовхозы.
Атаман района Григорий Андриянович Рыков писал строгие предписания всем старостам колхозов о доставке евреев в управу района с угрозой, что если кто будет их укрывать, то будет передан немецким военным властям. Начальник полиции Герасим Сельверстович Прокопенко проявлял большую инициативу и активность в расстреле евреев.
Собрали всех евреев в школу № 6 на Терновке. Из Тихорецкого гестапо прибыла закрытая большая машина, окрашенная черной краской, в которую погрузили евреев и повезли в Общественный сад, что на юго-восточной окраине станицы Калниболотской. В северо-восточной окраине сада заранее была вырыта яма. Яму рыли полицейские: Иван Латыш, Ефим Мордик, Николай Отрошко и другие.
Эта машина сделала два рейса. Жители станицы Калниболотской Анна Степановна Сайко и Ефросиния Игнатьевна Митрофаненко – очевидцы этого кошмарного истребления безоруженных граждан еврейской национальности рассказывают: «Мы работали в общественном саду и на огороде пищепрома. Вдруг услышали гул машины, посмотрели в сторону ямы, которую мы видели. Ее выкопали на день раньше. Подошла крытая большая автомашина, окрашенная черной краской. Это было от нас 300-400 метров. Когда открылась дверь, мы услышали глухой визг взрослых и детей. Этот визг сопровождался одиночными глухими выстрелами. Видимо фашистские палачи жертв своих добивали в яме. То же самое было, когда машина подошла 2-м рейсом».
16 сентября 1943 года специальной комиссией райздрава, в составе Прасковьи Андреевны Шапошниковой и граждан станицы Калниболотской Кирилла Юлиановича Банцевича и Ивана Кузьмича Фомина произвели вскрытие братской могилы в Общественном саду. При вскрытии обнаружено всего 48 трупов. Из них мужчин в возрасте свыше 50 лет – 12 человек, женщин того же возраста – 24 и детей от 1 года до 15 лет – 13 (сумма должна быть 49, а не 48 человек – примечание И. Бойко).
В октябре 1942 года немецкие мерзавцы и их сообщники истребили лучших людей района – старых коммунистов:
Тараса Алексеевича Пащенко, 1893 года рождения, уроженец станицы Калниболотской;
Ивана Андреевича Лавриненко, 1898 года рождения, уроженец станицы Калниболотской;
Семёна Васильевича Дубину, 1886 года рождения, уроженец станицы Плоской;
Савву Дмитриевича Понамарёва, 1900 года рождения, уроженец станицы Новоивановской;
Алексея Трофимовича Вельховченко, 1899 года рождения, уроженец станицы Новоивановской».
На месте расстрела мирных граждан в двух километрах юго-западнее станицы Калниболотской на территории районного лагеря отдыха детей после войны поставлен памятник. За ним ухаживают местные жители. Дети приносят сюда цветы. Им рассказывают о страшной трагедии, случившейся в годы Великой Отечественной войны на этом месте.
Страшное зрелище
Из воспоминаний Николая Ивановича Жестовского, 1930 года рождения, станица Ильинская:
«Во время войны я с пацанами часто бывал во второй бригаде колхоза «За власть Советов». Прибегали мы к сторожу Константину Астрецову, который после тяжелого ранения возвратился из фронта. Он очень любил детей и позволял нам играть в бригаде. Однажды после таких игр я ушел раньше, чем остальные ребята домой. А на другой день они мне рассказали страшную историю. Оказывается, что после моего ухода немцы стали свозить в бригаду евреев. Их ставили у рвов, которые перед этим вырыли рядом с конторой бригады. А затем расстреляли. Было это в средине сентября 1942 года. Закопали могилы неглубоко. Земля после расстрела ходуном ходила. Я сам это видел.
После войны останки убитых почему-то не перезахоронили. А сразу же стали пахать на том месте. Теперь и указать точно захоронение сложно».
Место захоронения, о котором рассказал Н.И. Жестовский, находится в двух-трех километрах южнее станицы Ильинской на территории бывшего орошаемого участка колхоза «За мир». Там не так давно Ильинское сельское поселение установило памятник
Возложение венков у памятника воинам Красной Армии, погибшим в боях за освобождение станицы Ильинской
Страшное было время
Из воспоминаний Николая Андреевича Грибанова, 1929 года рождения, станица Ильинская:
«Летом 1942 года к нам в Ильинскую со стороны станицы Дмитриевской наехало много беженцев: женщины, старики, дети. В основном это были беженцы из Ленинграда, Киева, Житомира. На юг они не могли уйти: немец уже стоял под Кропоткиным. Приезжали к нам беженцы и раньше. Уже в 1941 году они у нас везде работали: хлеб косили, молотили его. На фермах их немало было. Учили они нас, лечили. Мы к ним хорошо относились. А немцы сразу всех их на учет поставили. Как-то приехав с работы, мой отец (он трудился в колхозе «Большевик») сказал, что в станицу черный ворон приехал, будут евреев расстреливать. А через время мимо нашего дома стали пробегать грузовые автомобили с черепами на кабинах. Сопровождал их каждый раз легковой автомобиль. Наши местные полицаи грузили беженцев и увозили их к ямам кирпичного завода.
Евреев было много в станице – семей 300, а в каждой из них по 4-5 душ. Жили они вначале и на фермах, и на бригадных станах, и в самой станице. Немцы не уничтожали их до тех пор, пока не убрали хлеб. А потом пополз по станице страшный слух. Под станицей Борисовка в нашем колхозе была бригада. Руководил ею бригадир Москалев. Как-то он подошел к евреям, они сидели на завалинке, и говорит: «Вас будут расстреливать». Они его сообщение восприняли спокойно. Сели на подводы. И их повезли к месту расстрела. И только одна девочка (ей было лет 13) спряталась в траве. Бурьян тогда был выше человеческого роста. Вот ей и удалось спастись. Позже она пришла в Еремизино-Борисовскую. Ее приютил там дед Боров с бабкой своей. Рисковали они сильно. Но жалко было девчонку. Жила она у деда до прихода наших, потом, когда вскрыли могилы, она прибегала к месту расстрела. Пыталась найти своих близких. Позже она уехала на родину. Немцы вообще-то все на свой лад в станице делали. Колхозы сразу переименовали. Назначили старосту.
А расстрел был страшным зрелищем. Мне о нем рассказывала и наша станичница Мария Кокорина. У нее в доме жила учительница. Так ей пришлось эту учительницу после расстрела закапывать. Как она горевала потом. Рассказывала она мне, что детей травил ядом полицай из местных Николай Котелкин, убежавший перед этим из Советской Армии. В нашей станице полицейских из местных было много, и беды они много наделали. Я тоже был свидетелем расстрела беженцев. Правда, наблюдал за ним издали. Возле кирпичного завода находился тогда сарай. Мы туда забрались с ребятами и наблюдали. Вначале автоматчики забрались в яму и из нее палили по людям стоящим у ее края. Позже мы снова пришли на кирпичный завод. Полицай Котелкин охранял место расстрела. Но мы все равно все осмотрели. Закопаны убитые были неглубоко. У могил валялись пузырьки из-под яда и много гильз. Мы залезли в яму и собирали гильзы...
Не только евреев хотели тогда уничтожить, но и иногородних. Взяли их всех на учет. Наши полицаи собирались им устроить, как они хвастались, Варфоломеевскую ночь. Принесли они расстрельные списки коменданту- немцу, а тот послал их подальше. Оказывается, он был тельмановцем. Он потом служил в нашей Армии. С ним пришла к нашим и переводчица. Она была нашей связной.
В марте 1943 года, когда к захоронению можно было пройти, убитых попытались перенести в центр станицы к памятнику. Я видел, как какой-то мужчина перевозил на подводе несколько трупов, но потом председатель сельского Совета Стрельников сказал, что поскольку трупы разложились, верхние еще ничего были, а нижние жуть, нужно прекратить их перенос на братскую могилу.
Жестокие люди орудовали в нашей станице во время оккупации. Самый страшный из них полицейский Павлов. Перед расстрелом он отбирал у евреев все, что у них было. Женщины шли к нему с узелками, надеясь остаться в живых. Говорят, что в тех узелках были драгоценности. И все равно их всех расстреляли. А списки расстрелянных евреев вряд ли сохранились.
Об оккупации станицы вам могут рассказать Пётр Сергеевич Черкашин, Виктор Григорьевич Прошин, Вячеслав Яковлевич Лазовский. Он может показать еще одно место расстрела евреев у дороги из Ильинской в Новопокровскую. У Анны Антоновны Козловой спросите про все это. Она после расстрела закапывала евреев».
Их всех расстреляли
Из воспоминаний Анны Антоновны Козловой, 1924 года рождения, станица Ильинская:
«Когда пришли в станицу немцы, мне было 18 лет. В то время в Ильинской было много евреев: полная школа и на фермах, и в бригадах. Работали они, как и все мы тогда. Немцы заставили их вязать снопы и молотить хлеб. Они не могли это делать. Мы их учили. Потом всех евреев немцы расстреляли: и женщин, и стариков, и детей. А мне и другим нашим женщинам пришлось на второй день после расстрела их закапывать лопатами. Ой, как много же их было бедных! Я не хочу об этом лишний раз вспоминать. Вспомню, и сердце сразу как камень становится. Мы закапывали убитых и плакали навзрыд. Жалко было людей. Ох, как жалко».
О трагических событиях тех дней сообщается в акте районной комиссии от 5 августа 1943 года. Место расстрела беженцев, о котором рассказала А.А. Козлова, с помощью Н.А. Грибанова удалось определить. Расположено оно на территории фермы направленного выращивания телочек колхоза «Мир». Там установлен памятный знак жителем станицы Новопокровской Николаем Николаевичем Марковым.
У меня есть копия еще одного акта о зверствах немецко-фашистских оккупантов в Ильинском районе Краснодарского края, датированного 25 марта 1943 года. Прочтите отрывок из него, и вы поймете, какой ужас пережили за шесть месяцев оккупации жители маленького района: «Гитлеровские изверги зверски расстреляли и замучили в застенках гестапо свыше 415 советских людей – женщин, стариков и детей.
Среди замученных и расстрелянных: секретарь райкома ВКП\б\ – Агапов, председатель Туркинского с\совета Гуров, председатель Ер.-Борисовского с\совета Погребенко, врач Ася Ефимовна Миневич и мн. др. На глазах родителей изверги расстреливали детей. Так, расстреляли Шустер Лену 6 лет и ее сестру Таню 4 лет... В том же хуторе, после мучительных пыток, расстреляли учительницу Эльзу Филипповну Варшавскую и ее старушку мать. В хуторе Ер.-Борисовском гитлеровцы захватили в плен бойцов и командиров Красной Армии, вывезли их за хутор и зверски расстреляли. Среди них Михаил Пшонкин, Иван Кабановский, Василий Борисов, Александр Быстров и др.
...Таков далеко неполный перечень фашистских злодеяний в Ильинском районе. Только сопротивление трудящихся и приход героической Красной Армии избавили население района от дальнейших чудовищных людоедских зверств немецко-фашистских палачей.
Но и то, что натворили гитлеровские захватчики навсегда останется в памяти трудящихся.
Мы, живущие сегодня, наши дети, наши внуки и правнуки никогда не забудем, и не забудут о чудовищных зверствах немецко-фашистских извергов.
За пролитую кровь наших людей, за неисчислимые бедствия и разрушения будем беспощадно и сурово мстить.
Мы не забудем, мы не простим».
Я по несколько раз перечитывал, записанные мной воспоминания, документы, рассказывающие о массовых расстрелах беженцев, коммунистов, комсомольцев, советских военнопленных и представлял: как трудно было оставаться человеком в то время, и насколько были сильны духом в дни оккупации наши хуторяне и станичники. Фашисты угрожали населению расправой за неподчинение властям и не соблюдению их требований. Давила на людей мощная нацистская пропаганда. На территорию района стала поступать, издаваемая оккупантами в Кропоткинской типографии газета «Новое время». 30 сентября 1942 года вышел ее первый номер под лозунгом: «Кто не сеет, тот не убирает, кто не убирает, тот голодает!» Работники газеты призывали население активнее помогать Великой Германии. На полях за работами наблюдали сами немцы и полицаи. Но и уборка и сев озимых затягивались. Русская душа не позволяла трудиться в полную силу на врага. А массовые расстрелы только укрепляли силу сопротивления врагу.
Гестаповские забавы
Много зла наделали оккупанты и в других соседних с Новопокровским районах Краснодарского края, куда нередко для расправы вывозили живущих в нашем районе евреев, коммунистов и военнопленных. В «Акте о зверствах над мирным населением, военнопленными и разрушению, совершенных немецко-фашистскими извергами в г. Кропоткине Краснодарского края» указывается на многочисленные жертвы фашистов.
«Вскоре после прихода фашистов в город в застенки и тюрьмы гестапо, – отмечается в нем, – были брошены сотни жителей города. Обреченные и беззащитные жертвы подвергались нечеловеческим пыткам…». Их истязали, били, а потом расстреливали недалеко от города на Казанской горе, в лесу у реки Кубани, в саду колхоза «Комсомольская правда». Город слышал крики расстреливаемых людей и содрогался. Хотя горожан истребляли по вечерам и ранним утром, но многие знали об этих расстрелах. Фашисты никого не жалели. Убивали совершенно безвинных мальчиков, девочек, стариков и старушек. Семидесятилетнего О.В. Лобачевского убили, посчитав его партизаном. Только на Казанской горе фашисты уничтожили 700 человек.
В селе Белая Глина, расположенном в 20 километрах от станицы Новопокровской, во время оккупации находилось гестапо. Оно занимало здания райкома партии и средней школы № 9. Начальником гестапо был Шмидт Герман, следователем Лейман, переводчиком Бибер Гербер. Изверги из гестапо проводили карательные операции по всем станицам и хуторам не только Белоглинского, но и ближайших районов Краснодарского края, в том числе и Новопокровского, Калниболотского и Ильинского районов.
Многие жители и беженцы, оказавшиеся по воле судьбы в те годы в нашем районе, были уничтожены в Белой Глине немецкими палачами. В ходе карательных операций выявлялись коммунисты, комсомольцы, работники исполнительных органов, руководители колхозов, совхозов, предприятий и евреи. Их арестовывали, подвергали пыткам в гестапо, а затем убивали.
На место расстрела палачи вывозили свои жертвы раз в два дня на крытом сером грузовом автомобиле. Его сопровождал всякий раз легковой автомобиль с работниками гестапо. Иногда арестованных на место расстрела доставляли и на легковом автомобиле. По какой-то причине фашисты не решались учинять расстрелы днем? Пленников гестапо вывозили на казнь в сумерках: либо ранним утром, либо поздним вечером. В это же время расстрелы мирных граждан проходили и в других населенных пунктах, расположенных невдалеке от станицы Новопокровской (например, в городе Кропоткине). Место казни было выбрано в двух километрах южнее села Белая Глина в балке у лесополосы. Там заранее готовили огромные ямы. Когда завершилась оккупация, их насчитали двадцать пять: 14 – размером 3х3х3 и 11 – размером 4х4х3. Они были полностью завалены трупами. Было их более трех с половиной тысяч.
У памятника жертвам фашизма в селе Белая Глина
Агония
Звериная суть фашистов особенно наглядно проявилась в период наступления советских войск и начала освобождения нашей земли. Отбросив все идеологические увертки, они готовы были разорвать каждого кубанца, попавшегося на их глаза. Бесила их сила духа, гордость этих нищих, не получивших от советской власти никаких особых благ людей. Им непонятна была приверженность строю тех, кого еще недавно притесняло всеми способами социалистическое государство. На обещанные оккупантами блага и привилегии клюнули единицы. Остальные сопротивлялись. И, несмотря на угрозы смертью, местные жители скрытно игнорировали, установленные захватчиками, порядки.
Поражала немцев стойкость кубанских женщин, их верность мужьям, сражающихся за родную страну. Они видели в их прекрасных лицах нескрываемую ненависть и презрение к захватчикам. Этого «цивилизованные арийцы» стерпеть не смогли. Перед уходом из станиц и хуторов, они стали мстить русским женщинам. Во многих актах о злодеяниях фашистов на нашей территории упоминаются дикие случаи расправ с непокорными женщинами.
Перед отступлением немецкие солдаты учинили массовые расстрелы советских военнопленных. «В колхозе имени Туркина Ильинского района Краснодарского края с августа 1942 года работала в качестве рядовых колхозников группа военнопленных красноармейцев, – записано в акте комиссии Ильинского района по расследованию преступлений фашистов от 22 августа 1943 года. – С 23 по 25 января через хутор Туркино проходили отступающие части немецко-фашистских войск.
Как озверелая банда немецко-фашистские палачи врывались в хаты и всех попавшихся на глаза мужчин немедленно расстреливали».
В этом акте сообщается, что в хуторе Туркино немецкие солдаты арестовали и расстреляли двенадцать военнопленных красноармейцев. Расстреливали их на ходу, в спину. Этого было недостаточно садистам. После убийства военнослужащих они, как бешеные шакалы, продолжали глумиться над их трупами. «Когда после очереди из автомата, – сообщается в акте комиссии, – идущие впереди красноармейцы падали, немцы подходили к ним и били их сапогами по голове, лицу, обезображивая трупы».
Кровавые следы расправы над советскими военнопленными остались на всем протяжении путей отхода вражеских войск. «26 января 1943 года, – сообщается в акте Ильинской районной комиссии по расследованию злодеяний фашистов от 12 августа 1943 года, – немецко-фашистскими частями во время боев в Ильинском районе были захвачены в плен 11 красноармейцев. Группа немецких солдат утром 26 января 1943 года привела их в Ер.-Борисовскую. Двух красноармейцев немцы подогнали к северному берегу реки, протекающей через село. И на глазах колхозников начали избивать их прикладами винтовок. А потом расстреляли.
В это время на южном берегу реки вторая группа немецких солдат подогнала вторую группу военнопленных красноармейцев в количестве 9 человек и на глазах колхозников всех их расстреляли».
Вот так фашисты расправлялись с советскими военнопленными.
И когда я иной раз слышал по телевидению и радио всхлипывания по поводу плохой еды и условий содержания в лагерях немецких военнопленных, то хотелось напомнить этим «гуманистам» о судьбе наших военнопленных, расстрелянных и изувеченных фашистами. Эти факты, к сожалению, до публики никто не доносит. Они остались в архивных справках и актах, да в памяти умирающего постепенно поколения, видавшего своими глазами все эти изуверства.
Дорога по пути отступления немцев на запад по нашей земле была усеяна трупами невинных жертв. Порой убивали только за то, что человек попался на глаза обозленным военными неудачами немецким солдатам.
Отступая, немецкие войска минировали часть оставленной ими территории, что направлено было против мирного населения. Заминированы были частично и некоторые населенные пункты. В акте Ильинской районной комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских войск от 10 августа 1943 года отмечено, что были «…заминированы многие места станицы Ильинской».
Это привело к человеческим жертвам. На минах, расставленных фашистами, 9 февраля 1943 года подорвались дети. Погибли одиннадцатилетний Николай Николаевич Спесивцев, семилетний Алексей Иванович Пикулин, пятилетний Николай Иванович Мачнев. А у двенадцатилетнего Василия Романовича Спесивцева осколками мины была оторвана правая рука и выбит левый глаз.
Вот такую кровавую память оставили о себе солдаты вермахта на небольшом клочке кубанской земли.
И. Бойко, краевед, член Международного союза писателей и мастеров искусств.
