Станичники

«Пусть мои труды останутся потомкам»

С жителем станицы Плоской Григорием Радзивило я познакомилась благодаря Ивану Бойко, начальнику районной архивной службы. Случайно узнала, что он занимается краеведением и попросила подготовить материал в «Сельскую газету».

В редакцию Григорий привез многостраничный труд — информацию, обобщенную в очерке, об истории и жителях станицы Плоской.

Собирал он ее скрупулезно на протяжении длительного срока. Что меня больше всего удивило? Фрезеровщик, токарь, механик по профессии, но обладающий незаурядными литературными способностями, вдруг озадачился тем, чтобы восстановить хронологию событий в дореволюционной станице, и тратил личное время на поиски документов, фотографий, переписку с архивами, встречи со старожилами, краеведами. Поэтому и первые вопросы были такими: «Зачем и почему?»

– Интерес проявлял к этой теме давно, – говорит Григорий. – В 2012 году умер отец. Сохранились некоторые его записи. Он что-то вспомнит, сам или я запишем о родственниках, знакомых.

Подумал, что всю информацию надо окультурить. И началось! Родословную стал изучать и искать корни, а попутно узнавал интересные истории и о других людях, важных событиях в жизни станицы. Обрастал материалом: как переселялись, строились, работали, служили, воевали. Кто-то из сельчан вспомнит что-то интересное – я запишу, а затем ищу документальное подтверждение словам.

– Прочитала рукопись и сложилось впечатление, что это не первый ваш литературный труд. Откуда писательский дар?

– Да что вы! Я совсем не писатель, – скромно сообщает Григорий, но затем предполагает: – В школе сочинения по литературе всегда писал на пятерки благодаря учителю Раисе Петровне Симкиной. Она любила детей и предмет, который преподавала. До фанатизма была предана профессии. Она и сейчас дает мне советы, помогает.

– Не было ли желания уехать из Плоской?

– Нет, никогда. По старым казачьим обычаям с родителями остается младший ребенок. Я — младший. Родители у меня площане. По крови я — казак и по материнской, и по отцовской линии. Дед — основатель хутора Старокорсунского. Поэтому и проявляю такой интерес к прошлому. Пусть мои труды останутся потомкам.

Т. Леснова.

Станичники

Станица Плоская (до 1915 года - хутор Старокорсунский) основана в 1891 году казаками переселенцами станицы Старокорсунской Екатеринодарского отдела Кубанского казачьего войска.

К концу XIX века старокорсунцы начали испытывать некоторое стеснение при нарезании земельных наделов молодым казакам. Все это происходило на фоне высокого прироста населения в станице. После очередного размежевания земель в 1876 году и наделения казаков мужского пола 30-десятинными наделами вся оставшаяся земля роздана в частную собственность офицерам – участникам кавказской войны. Создававшаяся по этой причине земельная проблема требовала немедленного разрешения. Остро нуждающихся в земле казаков с их семьями надо было переселять на новые земли. Проведенные 25 февраля и 10 марта 1890 года станичные сходы выдали одобрительные приговоры на переселение в Ейский отдел войска не менее 713 душ мужского пола из тех жителей, кто даст на это свое согласие.

Для этих целей в 1890 году в юрте станицы Калниболотской было вымежевано 12632 десятины земли в дополнительный надел. Несмотря на принятое решение, желающих переселяться было немного. Отважиться на это могли люди не только сильные телом, но и духом. Многие сомневались. Чтобы ускорить этот процесс, руководством войска принимается решение нарезать переселенцам не по 25 десятин, как было обещано в начале, а по 40 - на взрослых лиц мужского пола. Это сыграло свою роль, и дело сдвинулось с мертвой точки. Уже в 1890 году на земли вновь образованного хутора перебрались 394 человека. Оставшаяся часть переселенцев прибудет туда на следующий год.

Сам процесс переезда на 200 верст в глухую степь был трудным и долгим. Кроме домашнего скарба и сельхозинвентаря, переселенцы везли с собой птицу и домашний скот. Быкам и лошадям надо было давать время на отдых и кормление, это замедляло движение всего обоза. В некоторых станицах, лежавших на пути их следования, делались остановки на несколько дней. Так несколько семей по пути изъявили желание остаться в станице Калниболотской.

Большая часть переселенцев в конце мая 1891 года добралась до нового места проживания. И уже в начале июня Приказом № 170 по Кубанскому казачьему войску утвержден окончательный список переселенцев. В нем числилось 704 души мужского и женского пола. Но и после утверждения этих списков хутор каждый год пополнялся вновь прибывающими семьями казаков, решившими поискать счастья на новых землях. Со временем сюда будут добавляться переселенцы не казачьего сословия из центральных губерний России и Малороссии.

Разговаривали хуторяне на языке, в котором преобладали украинские слова вперемежку с русскими и адыгейскими. Столетнее соседство с адыгами на реке Кубань давало такое смешение в речи. Это был своеобразный слог, который между собой называли «балачкой». В настоящее время на нем мало общаются, он почти утерян.

Земли вновь образованного хутора лишь условно считались свободными и необжитыми. На момент прибытия первой партии переселенцев в 1890 году там проживали и пасли свои бесчисленные отары овец пастухи – молокане братьев Мазаловых из села Горькая Балка. Часть земли они арендовали за небольшую плату, но большую площадь степи с выпасами занимали просто так. И уходить добровольно с этих земель они не собирались. Для переселенцев это было неприятным сюрпризом. Основным источником для жизни в первые годы после переселения у них был мелкий и крупный рогатый скот, напрочь лишенный по этой причине выпасов. Большие отары Мазаловых превращали зеленую степь в безжизненную «толоку». По этой причине у первых жителей вновь образованного хутора были с пастухами неоднократные стычки, и лишь вмешательство власти заставило молокан эти земли покинуть.

Если внимательно просмотреть списки переселенцев, то мы увидим, что основную массу их составляли представители больших родов, в которых было от 10 до 27 человек, таких насчиталось 30. В них числилось 447 человек. Они составляли большую половину переселившихся. Это был основной костяк будущего хутора. Из-за отсутствия строительного материала остро станет проблема обустройства жилья. Острой она была для всех жителей хутора, но если маленькую семью на первое время можно было разместить в землянке, то для большой это было совсем не просто. Поэтому первые добротные дома появились именно в таких семьях. Для строительства жилья требовались не только финансовые средства, но и много ручного физического труда, что под силу было только им.

Строительным материалом, которого было достаточно на новых землях, - камыш и красная глина. Из него и были построены первые турлучные и саманные хаты и дома. Укрывали их камышом, а со временем, когда начали обрабатывать свои наделы земли, стали применять для этих целей и солому. Из этого же материала делались загоны и постройки для скота и птицы. Через несколько лет, когда хозяйства окрепнут, в семьях зажиточных казаков и иногородних жителей дома и амбары станут крыть оцинкованным листовым железом. Хозяйственные постройки будут покрывать черепицей, которую привозили из села Белая Глина, где изготовление ее и гончарных изделий было хорошо развито. После возведения кровли стены хат обмазывали глиной. Деревянных полов в них не было. Земля внутри выравнивалась, уплотнялась и мазалась жидкой глиной с конским навозом. Такие полы назывались «доливкой». Стены снаружи и внутри белили белой глиной. Первые построенные хаты были небольшие, на одну-две комнаты. На их постройку требовалось меньше времени и стройматериалов. К тому же их легче было отапливать. А с топливом для печей у хуторян проблемы будут на долгие годы. Лесов в наших краях нет, поэтому основным источником тепла были степной курай, хворост и камыш. Но и его было не так уж много. Зимой печи топили только с утра - для приготовления пищи. Сказать, что в лютые морозы с ветром от этого было много тепла, значить, ничего не сказать. К утру хаты остывали так, что замерзала питьевая вода в емкостях, стоящих у входной двери.

Для отопления использовали также навоз от овец и крупного рогатого скота. Летом загоны, где содержались овцы, освобождали, а уплотненный их многочисленными копытцами навоз резали на квадраты - примерно 40х40 сантиметров вынимали, ставили на ребро один к другому и сушили на солнце. Сухие пласты-квадраты складировали в небольшие штабеля для дополнительной просушки на ветру. Лишь после этого их прятали от дождя и снега под навесом или в помещении хозпостроек. Навоз от КРС и лошадей складировали вперемешку с соломой и уплотняли. Летом, когда было свободное от полевых работ время, его месили ногами, добавляли еще половы и соломы, делали лепешки и сушили. Высушенный таким образом навоз, готовый к использованию в печах, называли «кизяком». Расходовали его экономно, печи им топили только в сильные холода. Кизяка должно было хватить на весь год, поскольку его использовали и для выпечки хлеба. Для этих целей в каждом доме или хате обязательно была сложена печь. Хоть она и занимала большую площадь жилого помещения, но без нее семья обойтись не могла. Такие печи-«кабыци» с навесом были сложены и во дворах. В них пекли хлеб, готовили еду, а под навесом всей семьей принимали пищу в теплое время года.

Еще одним неудобством, с которым приходилось мириться хуторянам, было то, что зимой, когда начинался массовый окот у мелкого и отел у крупного скота, новорожденных животных во избежание переохлаждения вносили в хату или дом. Только так можно было спасти молодняк от неминуемой гибели в лютые морозы. Жилье в такие моменты напоминало Ноев ковчег.

Казачьи дворы изначально планировалось делать большими. На них надо было разместить амбары, хозпостройки, загоны для скота, конюшню для лошадей. Сюда же должен был свозиться весь скошенный и вязанный в снопы хлеб с полей. Много места занимали скирды сена и обмолоченной соломы. В каждом подворье насаживался сад, имелись виноградники.

Одновременно со строительством жилья шло размежевание земли, нарезка земельных наделов и их распашка. Это все делалось после предварительной жеребьевки. Решение этих задач требовало мобилизации всех материальных и физических ресурсов. По этой причине становление нового хутора шло тяжело. Это понимало и руководство Кубанского казачьего войска. Чтобы хоть как-то облегчить жизнь переселенцев, еще в 1885 году Наказным атаманом издан приказ № 75, согласно которому казаки вновь переселившихся хуторов и станиц имели определенные льготы. Два года их не привлекали на ежегодные летние трехнедельные лагерные сборы. Казакам служилого разряда, идущим на службу, давалась двухгодичная отсрочка от службы. Такое решение Наказного атамана, а также упорный труд казаков давали свои положительные результаты. Уже в 1897 году, по данным переписи, в хуторе Старокорсунском было 203 дома, в которых проживали 1236 человек. Из них к казачьему сословию приписано 904 человека.

После нарезки земельных наделов началась активная распашка. Но не всем семьям это было под силу. Некоторые, не имеющие достаточного количества тягловой силы и сельхозинвентаря, сдавали свои паи в аренду. Арендовали землю не только местные иногородние хуторяне, не имеющие своей земли, но и жители сел Белая Глина и Горькая Балка, у которых были наделы земли 3-4 десятины. Даже в больших семьях хутора, имевших несколько земельных паев, обработать весь надел было проблематичноно, и часть земли они также сдавали в аренду.

По принятому в 1891 году законоположению казакам запрещалось сдавать землю в аренду на срок свыше одного года. Этот закон преследовал две цели: он уберегал их от фактической потери своего земельного надела, а также способствовал получению ими хорошей арендной платы в соответствии с быстрорастущим спросом на землю. Когда стало понятно, что краткосрочная аренда сдерживает рациональное использование земель, в 1912 году она была отменена. По новому положению сдавать свои земельные наделы в аренду казакам разрешалось на срок до очередного передела, но не более чем на 6 лет. Плату за аренду земли разрешалось брать не больше, чем за год вперед.

Как говорилось выше, первоначальные земельные наделы казакам вновь образованного хутора Старокорсунского нарезался по 40 десятин. Через 5-7 лет проходил новый передел земель, и в связи с естественным ростом казачьего населения паевые наделы казаков уменьшились. Кроме того, у хуторского общества были еще так называемые общественные земли. Земля шла под выгоны, нарезалась церкви, школе, а также была запасом для наделения молодым казакам. Некоторую часть из нее общество хутора сообща обрабатывало, а урожай засыпало в общественный амбар. Это было своеобразной страховкой от засухи, неурожая и других непредвиденных обстоятельств.

Засухи в наших краях были не редкостью. Часто горячий восточный ветер-«калмык» сводил на нет все труды казаков-хлеборобов. Из этого фонда оказывали помощь жителям хутора, оказавшимся в сложной жизненной ситуации (такой как: отсутствие семян для сева по весне, сборы на службу молодого казака, потеря семьей кормильца и так далее). Решения по таким вопросам принимал хуторской сбор во главе с атаманом. Перед уборкой старый запас реализовывался и пополнялся свежим зерном нового урожая. Вырученные средства использовались на нужды церкви, содержание медицинского и ветеринарного фельдшера, пожарной команды, подворное коневодство, отопление здания училища, и домов учителей, проведение праздников, скачек и другие нужды хутора. За их расходованием следил казначей и хуторское правление во главе с атаманом. Под их непосредственным руководством проводилось строительство в 1901-1910 годы храма Рождества Пресвятой Богородицы, возводимого на собранные жителями хутора средства.

По площади и числу проживающего населения хутор был намного меньше расположенных рядом станиц - Калниболотской или Новопокровской. Но ни это, ни его удаленность от Екатеринодара не были препятствием для участия хуторян в общественных мероприятиях, проводимых руководством войска. Это ежегодные скачки на приз Наказного атамана, торжества по случаю войсковых праздников и дат, освящение и открытие храмов и памятников.

Жители хутора были участниками сбора средств на сооружение памятников Императрице Екатерине II, а также в станице Таманской на месте высадки запорожцев, прибывших на Кубань в 1792 году. Проводимое в Екатеринодаре 6 мая 1907 года освещение и открытие сооруженного Кубанским казачьим войском памятника Государыне Императрице Екатерине II проходило с особой помпезностью и при большом стечении народа. На это мероприятие от хуторов и станиц по решению станичных сборов командировано 87 казаков-депутатов. Даже не все станицы войска получили такое право. Тем не менее, там был представитель нашего хутора. Кроме того, что само приглашение на участие в открытии памятника было почетным, руководство войска этим не ограничилось. В честь этого все казаки-депутаты, участники торжества были отмечены повышением воинского звания. Приказный хутора Старокорсунского Савва Антонов Розбура произведен в младшие урядники.

Преодолевая все трудности, с которыми пришлось столкнуться казакам-переселенцам на новом месте, благодаря упорному труду в течение 20 лет, в развитии своих хозяйств они достигли неплохих результатов. Большая часть земель распахана и давала хорошие урожаи. Основными занятиями жителей хутора были земледелие и скотоводство, которые со временем, благодаря обилию сенокосов и выгонов, станет развиваться и давать неплохие доходы. Особенно это будет касаться овец, которые были не привередливы к пище. Их держали в каждом дворе, поскольку продукция овцеводства, такая как шкуры, шерсть, мясо и сыр- брынза были всегда востребованы не только для личных нужд, но и для реализации на ближайших рынках. Это было хорошим подспорьем в хозяйстве хуторян.

Развивались ремесла. В хуторе были сапожники, шорники, постовалы, портные, кузнецы, столяры. Шерсть и шкуры от забитого скота были сырьем для изготовления валенок, носков, варежек, а также полушубков и бурок для казаков. Силу ветра использовали на ветряных мельницах для помола зерна. Была в хуторе и своя маслобойня.

Что касается мельницы... Хочется рассказать любопытную историю. Принятое решение атамана и хуторского правления вначале жители хутора приняли спокойно, а лишь спустя 20 лет многие станут сожалеть о его недальновидности.

В 1910 году приехавший в хутор инженер-предприниматель из Швейцарии попросил у атамана разрешение на постройку механической мельницы с приводом от невиданного в то время одноцилиндрового четырехтактного двигателя внутреннего сгорания. Для этих целей он просил выделить ему участок земли в аренду и оказать помощь в доставке мельницы со станции. История умалчивает, по какой причине он получил отказ. Возможно, правление во главе с атаманом боялись конкуренции с уже существующими в хуторе ветряными мельницами. Не исключено, что опасались иметь дело с невиданной «адской машиной», приводящей мельницу в движение. Что случилось, то и случилось. В итоге она была поставлена в станице Новороговской, где безотказно прослужила верой и правдой людям до начала 60-х годов прошлого века.

В этой истории меня смутило то, что обязанности атамана в 1910 году исполнял Козьма Тимофеев Сухенко. Это был человек, вне всякого сомнения, порядочный и хозяйственный. Почему им было принято такое недальновидное решение останется загадкой. В конце 20 годов ветряные мельницы хутора частично пришли в негодность, другие были сломаны и сожжены в запале классовой борьбы. Теперь, чтобы смолоть зерно на муку, станичникам приходилось ездить на мельницы сел Белая Глина, Лежанка и в станицу Новороговскую, по нескольку дней простаивая в очередях. Необдуманное и спешно принятое решение спустя годы вышло боком жителям станицы Плоской.

Несмотря на высокую смертность среди новорожденных, население хутора увеличивалось из года в год. По архивным данным 1912 года, в нем проживало 1612 душ. С ростом населения добавлялись рабочие руки, а следовательно, росло общее благосостояние хуторян. Активно развивалась торговля, работали несколько магазинов и винных лавок. Продукцию растениеводства и полученную в приусадебном хозяйстве хуторяне использовали для своих нужд, а излишки продавали на рынках сел Белая Глина и Лежанка. Это были самые большие рынки в округе. Возили и в Ростов-на-Дону, но это было далеко и накладно. Этим занимались немногие. В Ростов-на-Дону ездили, чтобы приобрести продукцию механических заводов, а также запчасти к ней. Излишки зерна вывозили в основном в село Белая Глина, где была зерновая ссыпка. Там у хуторян была возможность не только выгодно продать свою продукцию, но и получить дополнительный заработок. Дело в том, что склады, ссыпки и железнодорожная станция находилась в разных частях села на довольно большом расстоянии. Когда купцам-перекупщикам необходимо было переправить очередную партию зерна для загрузки вагонов, им требовались грузчики и транспорт для его перевозки. Обычно это было зимой в свободное от полевых работ время, и по этой причине наши хуторяне с удовольствием на это подряжались. Задержавшись на несколько дней, они таким образом получали возможность для пополнения своего бюджета и укрепления хозяйства. Казаки никогда не упускали случая подзаработать. Одной из причин этого было то, что большинство хуторян относились к служилому сословию, а это обязывало уже с рождения сына, готовить для него справу на службу. Стоило это по тому времени немалых денег и собирались эти средства не за один год. Если сына собирали на службу в конный полк, то эта сумма удваивалась. Например, средняя стоимость строевого коня по ценам 1914 года в Ейском отделе войска составляла 253 рубля. Сюда следует добавить покупку для него седла и сбруи, а также холодное оружие и обмундирование новобранцу. Семье это обходилось по ценам тех лет в 500-600 рублей. Это может показаться парадоксальным, но свое хозяйство и благосостояние семьи казаки развивали главным образом для того, чтобы была возможность служить самому и собрать на службу сыновей. Даже крепким зажиточным семьям, имеющим нескольких сыновей, непросто было всем им справить коня и амуницию. Снаряжение казака на службу в многодетной семье со средним имущественным состоянием приравнивалось к воинской доблести. Сделавшие это, поощрялись наказным атаманом. Вот несколько примеров, которые занесены в приказы по Кубанскому Казачьему войску.

«6 июля 1905 года приказом № 388 Наказной атаман согласно ходатайства произвел в нестроевые старшего разряда отставных казаков хутора Старокорсунского Пантелеймона Осначенко и Антона Розбуру за исправное снаряжение каждым четырех своих сыновей в конные части без помощи общества».

«Приказом № 242 за 1910 год по войску отставной казак хутора Старокорсунского Терентий Еременко за снаряжение на службу своих сыновей в конные части без помощи общества произвелся в нестроевые старшего разряда». К сожалению, в приказе не указано скольких сыновей, а их у него было семеро. Трудно даже представить, какая это была финансовая нагрузка на всю семью.

По приказу № 159 от 8 июня 1911 года вследствие ходатайства сбора хутора Старокорсунского и атамана Ейского отдела отставные казаки хутора Лаврентий Николаев Сухенко и Мирон Иванов Натопта за снаряжение, первый пяти и второй четверых сыновей в конные части без помощи общества производились в урядники. Эти факты лишний раз показывают высокоразвитое чувство долга и моральную ответственность наших станичников.

Поскольку хутор ежегодно должен был поставлять на службу определенное число казаков в конные полки войска, то понятно, что одной из обременительных статей расхода для семьи новобранца была покупка строевого коня. Руководство войска это хорошо понимало. Учитывая тот факт, что в связи с массовой распашкой земель, уменьшением общественных выгулов и выпасов, многие хутора и станицы Кубанского казачьего войска не имели возможности содержать табуны лошадей, а покупка обходилась недешево, в 1901 году приказом № 391 принято положение о подворном коневодстве и разработано наставление по его ведению. По этому положению казакам разрешалось выращивать лошадей для службы на своих подворьях. Для этих целей хутора и станицы обязаны были иметь необходимое количество породистых племенных жеребцов. Станичные общества Ейского отдела охотнее, чем в других отделах войска приняли положение о подворовом коневодстве, при покупке племенных жеребцов отдавая предпочтение более чистокровным экземплярам. Приказом № 108 17 июня 1902 года Наказной атаман генерал-лейтенант Малама рекомендовал: «Сообразуясь с числом казаков, командируемых на службу в конные части, станичных жеребцов должно быть не менее 100 голов на каждый полковой округ вверенного мне войска». Деньги на их приобретение выделялись из казны войска, но расходы по доставке жеребцов из конезаводов в хутора и станицы оплачивались из общественных сумм. На эти средства в январе 1904 года на конезаводе Екатерины Михайловны Трифоновской в Полтавской губернии для общественной конюшни хутора Старокорсунского за 500 рублей был приобретен жеребец Харбин. Оставшиеся после сделки деньги в сумме 232 рубля 75 копеек были оставлены в качестве предоплаты для покупки весной сего года второго жеребца. На доставку жеребца из Полтавской губернии вместе с проводниками израсходовано из общественных сумм хутора 100 рублей 71 копейка. Таким же образом в 1910 году для хутора Старокорсунского на конезаводе графа Потоцкого был приобретен жеребец-производитель Фридалин по цене 700 рублей. Содержались жеребцы в общественной конюшне хутора, и уход за ними могли производить только казаки строевого разряда.

За усердную службу, примерное поведение и знание своего дела казаки-конюхи хутора на основании ходатайства атамана Ейского отдела войска могли быть отмечены присвоением очередного воинского звания.

Ветеринарный осмотр лошадей, а если требовалось, то их лечение проводил хуторской ветфельдшер нестроевой старшего разряда Александр Сергеев Радзивило.

Были случаи продажи полученного молодняка на сторону. Чтобы пресечь это, Наказным атаманом в 1913 году издается приказ № 327, по которому запрещалось продавать на сторону жеребят лицам не казачьего сословия. Такие сделки разрешались только внутри войска. Этого приказа должны были придерживаться, а за его исполнением строго следил хуторской атаман.

Каждый год по полковым округам проводился смотр молодых жеребят. По завершении осмотра хозяевам лучших выдавалась премия. Кроме этого в хуторе ежегодно проводился осмотр годных к службе лошадей не моложе четырех лет. Требования предъявлялись строгие. Казачий конь должен был быть в хорошей физической форме и способен делать большие переходы не только шагом, но если этого требовали обстоятельства, то и наметом. За этим следили назначенные в полковые округа офицеры. Таким офицером в нашем округе был подъесаул 2-го Уманского полка Ратимов, назначенный на должность 1 апреля 1910 года. Свои обязанности он выполнял с большой ответственностью и знанием дела.

Ежегодно, согласно приказа № 84 от 1909 года по Кубанскому казачьему войску, в хуторах и станицах проводились атаманские скачки. Они всегда были завершением осмотра. Их прервали только с началом войны 1914 года. Победителям скачек вручались призы в виде предметов казачьей амуниции или холодное оружие.

В первый год после переселения воду для питья жителям нового хутора приходилось брать из многочисленных родников. Их по балкам и низинам было много. С годами, когда стали насыпать гребли и образовывать пруды, часть родников затопило. По не писаному правилу каждый пришедший к роднику, набрав воды, если была необходимость, чистили его от ила и мусора. Благодаря этому в них всегда была студеная и чистая вода. Брать воду из них было не всегда удобно и далеко, поэтому каждый хозяин старался иметь на подворье свой колодец. При наличии большого гурта скота это было крайне необходимо, особенно в зимнее время. Глубина залегания водоносного слоя у нас разная, от 1 до 15 метров. Там, где вода была глубоко, колодцы копали сообща и делали это на меже двух подворий. Если была возможность, их стены обкладывали кирпичом. Но не во всех колодцах вода была пригодна для питья. В таких случаях ею поили скот, использовали для хозяйственных нужд, а для приготовления пищи и питья воду брали из хороших колодцев или родников. Они все были наперечет. В обязательном порядке на каждой улице были выкопаны общественные колодцы с большим объемом воды. Ими пользовались как сами хуторяне, так и проезжающие мимо путники. Возле них были деревянные поилки и коновязи для лошадей. Чистку и уход за ними обычно проводили проживающие рядом казаки, чьи фамилии потом долгие годы эти колодцы и носили. В наше время, когда нужда в них отпала, их в целях безопасности засыпали. Сохранился только один. Давно нет в живых ветерана и участника Великой Отечественной войны Василия Тихоновича Сливень последнего, кто присматривал за ним. Но любому коренному станичнику задай вопрос, где находится «сливнев колодец» ответ дадут не задумываясь.

Центром вновь образованного хутора была возвышенность, с трех сторон окруженная двумя глубокими балками, с протекающими по ним ручьями. Ручей, расположенный с левой южной стороны хутора был началом реки Плоской. Его исток находился далеко на юго-востоке, на землях ныне Белоглинского района. Летом ручьи пересыхали, оставляя лишь небольшие озерца у самых истоков, создавая этим неудобства для скота хуторян, лишая их водопоя. Чтобы разрешить раз и навсегда эту задачу, на территории хутора было отсыпано несколько рукотворных запруд. Это была трудоемкая работа, в ней принимало участие все трудоспособное население хутора, и проводилась она не один год. Самый первый нижний слой, как тогда говорили «гребли», делали из глины, а на верхний использовали обычный грунт. Каждый год после распутицы их обновляли новым слоем грунта. Таким образом высота гребли из года в год увеличивалась. Следил за их исправным состоянием кто- либо из проживающих рядом казаков. Для них это была хуторская повинность. Некоторые мосты и дамбы в нашей станице сохранились до сих пор и находятся на том же месте, где изначально были отсыпаны. Даже сохранили имена последних казаков, следивших за их исправностью, это: Смолянова, Чуйкова, Зубенко, а также Полтава. Во вновь образованных прудах жители хутора поили скот, брали воду для полива огородов, ловили рыбу. Мог ли подумать казак, красный партизан Смолян Григорий, сгинувший в двадцатые годы прошлого столетия в застенках НКВД, что рукотворный пруд и гребля, в строительстве которой он принимал участие и проводил ремонт, сохранится до наших дней, будет носить его имя, приносить пользу и радовать станичников. И тем более мог ли он предположить, находясь в лагере, что пройдут десятки лет, в результате кардинальных перемен снова сменится власть и строй в нашей многострадальной стране, а на землях, прилегающих к Смоляновой гребле, будет работать его родной внук, глава единоличного, крестьянско-фермерского хозяйства Владимир Дмитриевич Липенин с сыновьями. Фермеров с такой родословной в нашей станице не много, но они есть.

Фермерское хозяйство «Сириус» возглавляет правнук Лаврентия Сухенко, Григорий Федорович Горох. Потомками сразу двух родов Стряпан и Литовчено являются фермеры – братья Сергей и Петр Деревянко. С любовью работает на земле, получая хорошие урожаи, Александр Зубенко с сыном. Один прадед Александра Ананий Сухенко, репрессированный казак-хлебороб, сгинул в сталинских лагерях 1937 года. Другой прапрадед - приказный Евдоким Зубенко - был выборным в хуторском сборе, за активную работу в котором был отмечен Наказным Атаманом.

Заложенную казачеством на генетическом уровне любовь к земле, не смогли вытравить ни репрессии, ни принудительная коллективизация. Работа перечисленных выше фермеров их преданность земле вселяют надежду на то, что у нашей станицы есть будущее. Спустя шестьдесят с лишним лет все вернулось на круги своя.

Вода, бывшая для жителей хутора и их хозяйств жизненной необходимостью, в то же время часто являлась главным источником инфекционных заболеваний, таких как холера, бруцеллез и других. Не меньше людей страдало и умирало от чумы и брюшного тифа. В то время просто не было эффективных средств для их лечения. Если посмотреть записи умерших в метрической книге Богородицкой церкви нашего хутора, то мы увидим, что процент умерших от болезней был довольно высокий. И большую часть этого скорбного списка составляли дети. Лишь благодаря высокой рождаемости, превышавшей смертность в 1,82 раза, росло число жителей. Как мог, по мере своих возможностей, лечением от травм и болезней хуторян занимался местный фельдшер участка.

Медицинский фельдшер Павел Филиппов Стряпан 1892 года присяги, согласно мобилизационного расписания 1910 года призывался в 3-й Черноморский полк. В мирное время, находясь на льготе, числился фельдшером в Черноморской запасной сотне. Проживая в хуторе и занимаясь своим благородным делом, он оставил добрую память у своих земляков. Кроме ежедневной, рутинной, он проводил и профилактическую работу с населением. Вел беседы, раздавал брошюры и памятки о личной гигиене и профилактике инфекционных заболеваний. Литература поставлялась за счет средств войска. Содержание фельдшера, закупку лекарств и расходных материалов проводили из хуторских сумм, поэтому жители хутора медикаменты получали бесплатно. Эффективно применялось лечение травами и настоями из них. Хорошие медицинские фельдшеры в хуторах и станицах войска всегда были людьми уважаемыми и авторитетными. Это подтверждает и тот факт, что в 1920 году на общем сходе Павел Филиппов Стряпан был избран председателем ревкома станицы Плоской.

К началу XX века хутор, живший по вековому укладу казачьей станицы, стал вполне сформировавшейся военно-административной единицей, имеющей некоторые особенности. Не только уклад жизни, но и, говоря современным языком, административно-управленческий аппарат несколько отличали его от обычных сел и деревень Российской Империи. Ввиду того, что основная масса хуторян относилась к служилому сословию, по «Положению об общественном управлении казачьих войск» даже хуторская структура власти выглядела иначе и имела четыре основных составляющих: сбор, атаман, правление и суд.

Состав хуторского сбора был ограничен и в него входили: атаман, его помощники, судьи, казначей и выборные казаки. Последние участвовали в сборе из расчета 1 человек с 10 дворов. В выборах не имели права участвовать: лица, не достигшие 25-летнего возраста, судимые, подозреваемые в преступлениях, а также казаки, самовольно покинувшие хутор. Иногороднее население хутора могло принимать участие в сборе только при обсуждении, но не в решении вопросов, которые касались исполнения ими повинностей. Собирался сбор несколько раз в году и решал вопросы, связанные с общественной жизнью всего хутора, распределение повинностей, поддержание общественного порядка, расходование хуторских сумм (общественных денег) и так далее. О вопросах повестки дня, времени созыва сбора хуторской атаман обязан был вовремя сообщать атаману Ейского отдела, а последний присылал своих представителей для наблюдения за ходом дела. Казаки, активно участвующие в работе сбора, по ходатайству атамана отдела отмечались присвоением очередного воинского звания. Так, в память 300-летия юбилея Царствования на Всероссийском престоле Дома Романовых, 9 апреля 1913 года приказом № 112 по Кубанскому Казачьему войску были переведены в нестроевые старшего разряда следующие казаки хутора Старокорсунского:

Казак – Пантелеймон Глущенко – выборный,1890 года присяги;

Приказный – Евдоким Зубенко – выборный, 1892 года присяги;

Приказный – Константин Стряпан – выборный, 1896 года присяги.

На хуторского атамана возлагались административно-полицейские функции. Он следил за исправным исполнением воинской, земской и станичной повинности. В его обязанности входило отвечать за безопасность хуторян, профилактику правонарушений, производить предварительное дознание задержанных преступников и т. д. В случае провинности кого- либо из казаков атаман выносил ходатайство атаману Ейского отдела для определения наказания. Опорочившего себя кражей или плохим поведением могли не только лишить звания как недостойного, но и выселить из хутора. За мелкие проступки атаману разрешалось налагать взыскания в пределах предоставленной ему власти. Избирали атамана на хуторском сборе сроком на три года. Через год, если он не оправдывал возложенных на него обязанностей, его могли переизбрать. Надо сказать, что с атаманами нашему хутору везло. Со слов старожилов, на эту должность всегда избирались люди достойные, уважаемые и преданные своему делу и хутору. Жаль, что не все их имена сохранились в памяти станичников до наших дней. Я называю только последних. В разные годы хуторскими атаманами избирались:

Козьма Тимофеев Сухенко – 1910 – 1913 годы правления;

Иван Миронов Натопта – 1913 – 1916 годы правления;

Степан Лаврентьев Сухенко – 1916 – 1920 годы правления.

Атаманы являлись высокостатусными казаками в хуторе, и даже сложив полномочия, оставались уважаемыми людьми. Пройдут годы, сменится власть в стране, начнутся гонения на казаков, но даже в это тяжелое время люди, лично знавшие своих хуторских атаманов, будут вспоминать их добрым словом.

Хуторское правление, в которое входили атаман, его помощники, казначей и писари, решали ежедневные текущие проблемы. Если вопрос был спорным, его выносили на хуторской сбор. Являться в правление все казаки (не исключая отставных) должны были одетыми в черкески и хоть без оружия, но с форменными поясами. Это положение в 1908 году было утверждено Наказным Атаманом приказом по войску № 140.

Судьи с атаманом разбирали мелкие тяжбы, проступки, могли наложить штраф, посадить на несколько дней под арест в «холодную». Для этих целей в здании хуторского правления имелось специально оборудованное помещение. Могли на глазах у всего хутора и выпороть. При кажущейся на первый взгляд самостийности, самоуправление в хуторе было ограниченным, это была автономия под гласным надзором государства. Решение сбора, хуторского правления и судьи могли быть отменены вышестоящими войсковыми инстанциями.

Все делопроизводство вели два писаря. Приказом № 173 от 9 мая 1910 года в случае войны один из них по выбору освобождался от мобилизации. Содержание дома хуторского правления, его отопления, а также денежное содержание атамана, членов правления, писарей проводилось из хуторских сумм. Каждый год проводилась отчетность об их расходовании.

Недешево обходилось хуторянам и содержание пожарной команды. Пожары в хуторе были не редкостью. Причина тому камышовые и соломенные крыши домов и хат, вспыхивающие от малейшей искры. В случае пожара все жители, бросив свои дела, сбегались на его тушение. Круглосуточно в пожарной команде дежурили несколько казаков и две пары лошадей с емкостями для воды.

Служилое население, проживающее в хуторе, кроме воинской несло еще ряд повинностей – дорожную, подводную, постойную, доставку почты, ремонт дорог и мостов. Кроме перечисленных была натуральная повинность по охране и борьбе за правопорядок в хуторе. Ответственность за это лежала на атамане. Для этих целей в хуторском правлении круглосуточно несли караульную службу 3-4 конных казака при полном обмундировании, включая винтовки, которые они получали перед дежурством в цейхгаузе. Ночью караул делал обязательный объезд дальних улиц хутора. Число дежуривших определял сам атаман по своему усмотрению. В праздничные дни оно удваивалось.

Если холодное оружие было собственностью казака и уносилось после службы домой, а предоставлялось только для осмотра при лагерных сборах, то винтовки хранились при полковых складах штабов. В виде исключения некоторое их количество выдавалось в хутора и станицы для караульных команд. Вместе с боевыми, в цейхгаузе хранились учебные винтовки, используемые при обучении молодых казаков. Они приобретались на средства Кубанского Казачьего войска из расчета по одной винтовке на 25 казаков. По домам у казаков на хранении было не только холодное, но огнестрельное оружие. И этому было объяснение. Бичом для хуторов и станиц, расположенных на окраинах войска было воровство лошадей и скота. Расположенный недалеко на северо-востоке в селе Лежанка Ставропольской губернии рынок ворованного скота процветал долгие годы. Требовалось жесткое решение этой проблемы. Наличие на руках у казаков определенного количества винтовок могло послужить сдерживающим фактором для любителей легкой наживы.

Для этой цели по приказу Наказного Атамана из артиллерийских складов за деньги было отпущено большое количество бывших в употреблении и снятых с вооружения винтовок системы «Бердан». Их допускалось переделывать как собственные, но продажа и передача другим лицам строго воспрещалась. Как показала практика, это решение впоследствии дало положительные результаты.

Под постоянным присмотром атамана и хуторского правления было и обучение грамоте детей местных казаков. Вначале после переселения детей учили в небольшой церковно-приходской школе. При высокой рождаемости в хутор она не могла вместить всех желающих. Для разрешения этой проблемы руководством войска были выделены средства на строительство двухклассного хуторского училища. Оно было открыто в 1904 году и относилось к Ейскому отделению Кубанской области. Это была полноценная пятигодичная начальная школа. Обучение было платное, что являлось одной из причин, по которой не все дети его посещали. Казаки с одной стороны поддерживали обучение грамоте своих детей в училище, но в то же время многие учили их чтению и письму по старинке, на дому. Кроме религиозных предметов, которые давал местный священник, в училище дети проходили полный курс начальной школы. В учебный процесс хуторского училища активно внедрялись основы военного дела. Отдельно для мальчиков было обучение военной подготовке, военному строю и гимнастике. Здесь учитывался военизированный характер физической подготовки молодого пополнения Кубанского Казачьего войска. Наказной Атаман М.П. Бабыч в одном из своих приказов по войску настаивал, чтобы «дело воспитания казачат, как сословия военного, велось в направлении старых казачьих традиций, чтобы дети еще со школьной скамьи приучались к строю и воинской дисциплине». Отставные офицеры или урядники, занимавшиеся с детьми, уделяли этому большое внимание. В преподавании основ военных дисциплин главный упор делался на стрельбу и фехтование деревянными шашками. Дети войскового сословия должны были посещать училище в казачьей форме. Казачья форма была не просто элементом одежды, она была признаком особой кастовости. У казаков к ней было особенное трепетное отношение. Они ею гордились, и эту гордость старались привить своим детям. Для поддержания уважения к родному мундиру, что являлось в высшей степени желательным, Наказной Атаман издал приказ, по которому и учителям было разрешено носить форму кубанских казаков, но непременно при кинжале и только в пределах Кубанской области.

Изучая приказы Кубанского Казачьего войска, я был приятно удивлен отчетом, предоставленным 1 июня 1911 года атаманами отделов о грамотности казаков приготовительного разряда. Отчет показал, что из семи отделов войска по числу грамотных казаков Ейский отдел был на первом месте. Особо отличившиеся при этом учителя отмечались Наказным Атаманом. Учителю Счастному хутора Старокорсунского, проявившему наибольшее усердие в обучении грамотности молодых казаков и достигшего при этом наилучших результатов, на лагерных сборах 1902 года была объявлена благодарность.

Военное воспитание малолетних казачат не ограничивалось курсом начальной школы. С целью повышения патриотизма, а также лучшего познания полевой службы молодым пополнением, в хуторах и станицах войска для них проводились маневры, в которых участвовали «военные отряды» состоящие из школьников местных училищ. Кроме этого в маневрах принимали участие казаки приготовительного и служилого разряда, как конного, так и пешего состава, а также офицер-наблюдатель из Ейского отдела. Проводились они не реже одного раза в год. Маневры были рассчитаны на несколько дней и проводились в 4-5 верстах от хутора и станицы. Это было обязательным условием. В них присутствовали все атрибуты военного лагеря караулы и секреты, полевая кухня, санитарный отряд в составе фельдшера и нескольких сестер милосердия из девочек-учениц. Оборудовались бивуаки и палатки для сна и отдыха.

Под руководством опытных военных инструкторов в лице офицеров и урядников участвующие в маневрах производили атаки, длительные переходы, изучали приемы ориентирования на местности, а также действия при обороне. Чтобы избежать травматизма, состязания проходили с деревянными ружьями, шашками и кинжалами. Наиболее отличившиеся и обладавшие природной смекалкой школьники обучались умению командовать. Обстановка царившая на маневрах создавала ту неповторимую атмосферу единения и братства по оружию, постепенно готовя подростков к предстоящей службе. Именно в таких условиях ковались будущие характеры верных слуг Царя и Отечества. Отчет о прошедших маневрах предоставлялся в Ейский отдел войска.

Прочитав наставления Наказного Атамана № 339 от 1910 года по поводу и порядку проведения маневров я, честно говоря, отнесся к этому скептически. Но каким было мое удивление, когда в архивных документах 1911 года по войску мною были обнаружены такие отчеты о проведении маневров, в которых участвовали отряды из станицы Новороговской, возглавляемые атаманом Сидоренко, и хутора Старокорсунского под началом атамана старшего урядника Козьмы Тимофеева Сухенко. Задачей отряда нашего хутора было тщательно замаскироваться, а отряду станицы Новороговской его обнаружить и атаковать. Писавший отчет наблюдатель отметил, что отряд хутора проделал походное движение, с мерами разведки, построением боевого порядка и глазомерным определением расстояний на местности. В отчете также было указано, что «начальствующие отрядами плохо знакомы с порядками на маневрах, поэтому в будущем им необходимы знающие посредники». Этот факт еще раз подтверждает то, что руководство Кубанского Казачьего войска уделяло большое внимание не только начальному образованию, но и азам начальной военной подготовки казачат.

Каждый год из числа успешно окончивших хуторское училище казачат - малолеток отбирались кандидаты, которые после одобрения Наказным Атаманом направлялись для дальнейшей учебы в военно-ремесленные школы войска. Три таких учебных заведения располагались в городах Екатеринодаре, Майкопе и станице Уманской, подчиняясь непосредственно атаманам этих отделов. Они готовили востребованных в Кубанском казачьем войске военных специалистов. Это были шорные, портняжные, кузнечные, седельные, слесарные мастера и оружейные подмастерья. На обучение принимались казаки-малолетки в возрасте от 16 до 17 лет. Прием документов и занятия в школе начинались с 1 сентября. За счет войска они получали обмундирование и были на полном его обеспечении. Ученики школы изготовляли холодное оружие, обмундирование и амуницию для лошадей, а также проводили их ковку. Вырученные денежные средства использовались на нужды учебного заведения.

По окончании трехлетнего обучения проводилась аттестация выпускников. Окончившие курс школы по первому разряду удостаивались звания нестроевого старшего разряда. Дальнейшая их судьба складывалась по-разному. Желающие могли остаться в школе до принятия присяги или зачислялись охотниками в запасные сотни войска. Разрешалось вернуться домой до принятия присяги и призыва на действительную службу. По архивным документам мне удалось установить четырех казаков хутора Старокорсунского в разное время успешно такие учебные заведения окончившие, а впоследствии принявшие самое активное участие в Великой войне. Екатеринодарская школа:

16 июня 1911 года Григорий Дзонь – 1913 года присяги, оружейный подмастерье;

Уманская школа:

28 июня 1912 года Филипп Коваленко – 1914 года присяги, слесарный мастер;

1 августа 1914 года Никифор Алексеенко – 1915 года присяги, кузнечный мастер;

1 августа 1914 года Иван Сухенко – 1915 года присяги, седельный мастер.

Приказом Наказного Атамана от 11 октября 1914 года Иван Сухенко и Никифор Алексеенко направлены охотниками в Уманскую запасную сотню.

В хуторском училище казаки-малолетки получали только азы военной подготовки. Серьезное обучение этому начиналось по достижении ими восемнадцатилетнего возраста, когда их зачисляли в приготовительный разряд войска, в котором они будут находиться в течение трех лет. С осени второго и до весны третьего года казаки-малолетки проходили обучение в хуторе и Уманском полевом лагере. Трехнедельные сборы в нем проходили каждый год в мае до начала сенокоса. Они показывали степень подготовки и выучки молодых казаков и давали им возможность показать ее перед казаками строевого разряда, а также присутствующему на сборах офицеру-инспектору войска. Обучение казаков приготовительного разряда в хуторе и лагере проводил отслуживший действительную службу опытный уважаемый всеми казак-инструктор из числа местных жителей. Хорошее обучение казаков-малолеток нашего хутора на сборах было отмечено, а инструктору Кубанского казачьего войска хутора Старокорсунского старшему уряднику Евстигнею Селезневу, проявившему особое усердие при обучении молодых казаков в хуторе и лагерных сборах в течение 4-х лет 7 сентября 1905 года приказом № 481 Наказным Атаманом была объявлена благодарность.

Исторически сложилось так, что Кубанское казачье войско было задействовано во всех военных конфликтах, в которых участвовала Россия в девятнадцатом и начале двадцатого века, как на своей территории, так и за ее пределами. Не исключением были и казаки нашего хутора. 1-й, 2-й и 3-й Уманские конные полки, а также 5, 11, 17 и 22 Кубанские пластунские батальоны формировались в основной массе из казаков хуторов и станиц Уманского военного округа. Большая часть полков и батальонов Уманского военного округа, к которому хутор был приписан, входили в Кавказскую дивизию и несли службу на границе в Закавказье. Постоянные стычки с находившимися на сопредельной территории персами и турками были обычным делом. Если посмотреть донесения тех лет в приказах по войску, мы увидим, что 1-й Уманский конный казачий полк был постоянным их участником. Именно в нем проходили службу казаки первой очереди нашего хутора. С началом русско-японской войны 1904-1905 годов он и несколько пластунских батальонов были переведены в город Армавир, а в феврале 1905 года по железной дороге отправлены на Дальний Восток. В благодарственной телеграмме к казакам Кубанского казачьего войска, отправлявшимся на войну с Японией, 6 декабря 1904 года Император Николай II сказал: «…Доблестные сыны Кубани, верные традициям своих дедов и отцов, до последней капли крови верно служивших своим Государям и Отечеству в настоящую тяжелую годину покажут себя достойными Всемилостивейшей благодарности своего Верховного Вождя». Несмотря на большие потери, воевали кубанцы достойно. Просматривая сводку о потерях ранеными и убитыми по 1-му Уманскому полку, мне попались две строки донесения, в которых говорилось, что при занятии деревни Шалази казак хутора Старокорсунского Максим Ильин Левченко даже будучи тяжело раненным, проявил мужество и отвагу, не вышел из боя, а остался в строю до конца атаки. Только в этом бою потери уманцев составили 26 ранеными и 7 человек убитыми. Я думаю, комментарии тут излишни. С окончанием войны все казаки 1-го Уманского полка за храбрость были награждены знаками отличия на головные уборы. Одним из награжденных был и наш хуторянин старший урядник Павел Шпак 1898 года присяги. Заслуживший звание старшего урядника на поле боя. Понятно, что среди награжденных было больше уроженцев нашего хутора и остается только сожалеть, что мы не знаем их имен. Как не знаем имен казаков пострадавших и погибших в революционных событиях 1905-1907 годов. Казаки, призванные Государем для обеспечения порядка, в городах Империи попав под прицел террористов-революционеров, проявляли немалое мужество и отвагу, сохраняя верность долгу и присяге. Их нелегкая служба была отмечена Наказным Атаманом. 6 апреля 1907 года приказом № 258 приказный 2-го Уманского конного казачьего полка Михаил Смолян, уроженец хутора Старокорсунского, был награжден серебряной медалью «За усердие» на Станиславской ленте для ношения на груди, за усиленную мирную службу во время войны с Японией. Многие годы казачьи полки оставались самыми верными и востребованными подразделениями Российского престола.

Казаки Кубанского казачьего войска принимали непосредственное участие и в малоизвестных событиях, происходивших в Персии в 1909-1914 годах. В это время там находились Экспедиционные отряды Русской армии, ядром и связующим звеном которых были казачьи подразделения. Несколько конных сотен 1-го Уманского полка выполняли задачи по охране консульств и в сопровождении консульских конвоев. С осени 1911 года начались дерзкие нападения вооруженных толп на русские отряды в Тавризе, обстрелы конвоев в Реште. Активизировались подстрекаемые Турцией кочевники, устраивая целые сражения. Правительством и Военным министерством России был поднят вопрос об усилении казачьих частей, как на границе, так и в самой Персии. В конце 1911 года когда ситуация резко ухудшилась и стала выходить из под контроля, на усиление полков были призваны казаки второй очереди из Кубанского казачьего войска.

Вторым принятым решением было Высочайшее повеление, по которому увольнение в запас армии нижних чинов очередного срока службы на Кавказе было задержано до 1 января 1913 года. Это дало свои результаты, и относительное спокойствие в Персии, связанное главным образом с присутствием в ней русских военных отрядов, к середине 1913 года было восстановлено.

В этом походе участвовали и казаки хутора Старокорсунского. Чудом сохранилась фотография тех лет. На снимке изображены мобилизованные казаки хутора и находящиеся на действительной службе. Нам известны фамилии только четверых: это Семен Радзивило, Марк Розбура, Михаил Дзонь и Павел Любченко. Такие фотографии были в каждой семье снятых на ней казаков, но в период репрессий конца двадцатых - начала тридцатых годов прошлого столетия их из-за страха наказания уничтожали. Одна единственная фотография сохранилась, дошла до наших дней и находилась у дочери Розбуры Марка Евдокии 1924 года рождения. Самого Марка в 1937 году как «врага народа» отправят в Сибирь, живым его никто уже не увидел. Такая участь постигнет многих изображенных на этом снимке, но они этого еще не знают и, рискуя жизнью, честно исполняют свой воинский долг перед Родиной и Государем.

Безусловно, самым большим испытанием, как для России, так и для казачества станет Первая Мировая война 1914-1918 годов, которая приведет к двум революциям, полному краху империи и началу братоубийственной Гражданской войны.

18 июня 1914 года приказом № 260 Наказным Атаманом Кубанского казачьего войска генералом М.П. Бабычем была объявлена мобилизация льготных полков и батальонов войска. Тяжелым бременем ляжет она на хутора и станицы Кубани. По закону о воинской повинности казаки должны были постоянно готовить все мужское население для несения государевой службы. В зависимости от численности, хутора и станицы выставляли определенное количество пополнения в мирное и увеличенное в военное время. В случае войны или крупномасштабных военных действий, мобилизации подлежали 13 процентов взрослого мужского населения войска, а иногда доходило и до 15 процентов. В обычных селах и деревнях Российской империи этот процент был 4,2. В годы Первой мировой войны Кубанское казачье войско выставило 37 конных полков, 22 пластунских батальонов, 6 конно-артиллерийских батарей, десятки отдельных, особых, запасных конных и пеших сотен. Особые конные сотни формировались из казаков-добровольцев нестроевого разряда. Как сказал в одной из своих статей профессор В.Н. Ратушняк: «По своей генетической сути казачество, как военно-служилая элита России, исполняло свой ратный долг всегда и везде, где этого требовала военно-политическая обстановка».

Всего в войне приняли участие более 106 тысяч казаков-кубанцев. Опираясь на архивные документы тех лет, а также сведения, полученные из уст наших станичников, мною был составлен список казаков хутора Старокорсунского, принимавших участие в Великой войне. Незаслуженно забытой и неизвестной войне. Список этот неполный, требует некоторых уточнений и дополнений. В нем отсутствуют данные о том, в каких полках и батальонах воевали наши земляки. Эти данные есть в интернете, но услуга эта платная и для меня пока неподъемная. Некоторые все же найденные мною в архивных документах сведения в этот список занесены.

Проследить боевой путь казаков нашего хутора можно по сводкам боевых донесений частей, в которых они несли службу. Тяжелейшие бои под Сарыкамышем, Трапезундская операция, рейд 1-й Уманской сотни В.Д. Гамалия это лишь малая часть войсковых операций Кавказского фронта. За участие в них и проявленную доблесть казаки нашего хутора старший урядник Емельян Мартыненко, урядник Григорий Капуста, приказный Алексей Бабанский и казак Назар Побегуца были награждены Георгиевскими крестами 4 степени. Награду Емельяну Мартыненко и приказному Алексею Бабанскому в декабре 1914 года вручил сам Император Николай II во время его поездки на Кавказский фронт.

В войне 1914-1918 годов большая часть льготных конных полков Кубанского казачьего войска составленных из казаков 2-й и 3-й очереди были направлены на Западный фронт, где показывали чудеса небывалой храбрости. Пятеро казаков 3-го Уманского полка, уроженцы нашего хутора, участники Брусиловского прорыва в Голиции и Буковине в 1916 году, за храбрость и отвагу, были награждены Георгиевскими крестами и медалями. Это Терентий Сухенко, Ефрем Бойко, Григорий Ильченко, Козьма Побегуца, Григорий Стовбун. Казак Кубанского казачьего дивизиона Терентий Шпак и урядник Лейб – Гвардии Конвоя Николай Савченкобыли представлены к Георгиевским крестам 4-й степени. Чтобы установить имена всех награжденных казаков хутора Старокорсунского, надо более тщательно и детально изучить архивные документы той войны, и мы найдем еще много интересного. В свое время информация о ней или утаивались, или давалась в искаженном виде и по этой причине малоизвестна. Этот пласт нашей истории требует более глубокого изучения и осмысления.

Но не только крестами и медалями отмечались наши земляки на фронтах войны. За доблесть и героизм в делах против неприятеля наши хуторяне Антон Сухенко, Иван Сухенко, Емельян Мартыненко, Павел Любченко были направлены на обучение в школы прапорщиков для получения офицерского звания.

Окончивший 20 августа 1915 года 4-ю Тифлисскую школу прапорщиков Антон Сухенко по распоряжению Наказного Атамана был 8 сентября направлен в Уманскую запасную сотню. В конце сентября этого – же года подхорунжий Антон Сухенко был переведен в 1-й Уманский конный казачий полк.

Выпускник 3-й Тифлисской школы прапорщиков Павел Любченко 18 сентября 1915 года приказом Наказного атамана был направлен в Уманскую запасную сотню, из которой уже 27 сентября 1915 года приказом № 672 по войску был переведен в строевую часть 2-го Уманского конного полка понесшего к этому времени большие потери. Пройдет немного времени и за отличия в делах против неприятеля прапорщик Павел Любченко 29 мая 1916 года был произведен в хорунжие.

Из числа названных хотелось бы отметить Мартыненко Емельяна. Окончив 12 августа 1916 года 3-ю Тифлисскую школу прапорщиков, он был направлен в распоряжение командира 1-й Кубанской шефской пластунской бригады. О его заслугах говорит тот факт, что Великую войну он окончил в звании хорунжего и полным Георгиевским кавалером.

Мною названа небольшая часть известных героев нашего хутора, а сколько их безвестных сгинуло в снегах Кавказа и Карпатских гор, на полях Галиции, в битве за Перемышль. Иногда из-за бездарных действий командования казачьи части несли несоизмеримые потери, что особенно для кавалерии учитывая особенности ее боевого применения, было не характерно. Из полков Ейского отдела воевавших на западном фронте в составе казачьих дивизий самые большие потери были во 2-ом Уманском полку (615 человек). Учитывая то, что конный полк состоял из шести сотен, его потери составили 62% штатного численного состава, в числе этих потерь были и наши хуторяне. Число раненых, искалеченных и умерших в госпиталях от ран в этой войне точно до сих пор неизвестно. Имена некоторых казаков нашего хутора, которые мне удалось обнаружить, приведены в списке, но понятно, что он далеко не полный.

Эта война стала тяжелым испытанием не только для тех, кто сражался на фронтах, но и для их семей, оставшихся дома. Проходившая несколько раз мобилизация заберет из хутора самое трудоспособное мужское население, она оторвет от мирного труда самый цвет казаков-хлеборобов. Вся нагрузка по уходу за землей и домашним хозяйством ляжет на плечи женщин, детей и стариков. Резко упадут посевные площади зерновых. Начнется сокращение скота. Без достаточного количества рабочих рук хозяйства хутора начали приходить в упадок.

В самый разгар войны в 1915 году по ходатайству атамана и сбора хутор был переименован в станицу Плоскую. В 1916 станичным атаманом избирается Степан Лаврентьев Сухенко. На это время в станице проживало 2115 жителей, из них казачьего сословия было 1722 человека.

Февральская революция 1917 года и свержение самодержавия не приведут к смене власти. В отделах и станицах Кубани сохранилось атаманское правление. В нашей станице оно будет до 1920 года вплоть до избрания на станичном сходе ревкома.

С приходом к власти Временного правительства никаких больших перемен в станице не произойдет. Как и прежде будут уходить по призыву казаки, не прекратится поставка для нужд действующей армии хлеба, фуража и крупного рогатого скота. Низкие закупочные цены на продукцию сильно усугубляли положение приходящих в упадок хозяйств казаков станицы. Все задавались вопросом, когда закончится война.

Полки и батальоны Кубанского казачьего войска, находящиеся на Западном и Кавказском фронтах, отречение Императора приняли с тревогой. Второй потрясшей кубанцев вестью был уход по собственному желанию в отставку популярного и любимого всем казачеством Наказного Атамана генерала от инфантерии М.П. Бабыча. 22 марта 1917 года он со слезами на глазах напишет прощальное обращение и сложит с себя все полномочия. Казаки оказались в сложном положении. В то время, когда началась массовая деморализация армии, неподчинение приказам и гонения на офицеров, казачьи части оставались самыми дисциплинированными и боеспособными. Воспитанные в уважении к старшему по званию и верности воинскому долгу и присяге, сбитые с толку, как и весь народ, казаки как могли, не поддавались на меньшевистскую и большевистскую агитацию. Чтобы избежать самосудов над своими офицерами в основной массе выходцами из казачьей среды и не получить клейма «контрреволюционеров», в казачьих частях тоже станут создавать полковые революционные комитеты. Членами таких комитетов были и будущие герои Гражданской войны на Кубани Иван Кочубей и Семен Буденный, плечом к плечу храбро воевавшие на Кавказском фронте. Когда в полках начались разнузданные самосуды над офицерами, вахмистр Амурского драгунского полка Семен Буденный, награжденный четырьмя Георгиевскими крестами и четырьмя медалями, надо отдать ему должное, рискуя жизнью, вставал на их защиту. Он будет убеждать солдат и поддавшихся на агитацию казаков, что армия без грамотных военных специалистов не армия, а толпа. Многие будущие офицеры Белой гвардии обязаны ему своей жизнью. Пройдет четыре года и в феврале 1920 на буграх у станицы Плоской они сойдутся лицом к лицу в кровавой схватке, бывшие братья по оружию, вместе воевавшие на Кавказском фронте. И последнюю точку в этой битве поставят части 1-й Конной армии красного командарма Семена Михайловича Буденного.

Октябрьская революция 1917 года лишь добавили сумятицы в головах казаков, уставших от войны, политического хаоса, агитаторов и митингов. Захватившие власть большевики начали переговоры о мире с Германией и демобилизацию старой Русской армии. Несмотря на это казачьи части оставались на позициях, и окопы покидали последними. Когда в ноябре 1917 года с Западного театра военных действий стали приходить на Кубань первые полки, в Персии экспедиционный корпус генерал-лейтенанта Баратова продолжал сражаться и держать фронт. Отрезанный от России революционной анархией, забытый и лишенный всякого снабжения. Но и прибывшие домой казаки не спешили разоружаться и сдавать винтовки на полковые склады как того требовало существующее положение. Непонятная политическая обстановка, сложившееся в это время на Кубани «двоевластие» не внушали им доверия. 14 декабря 1917 года Совет Кубанского Краевого Правительства, заслушав доклад члена Правительства по военным делам: «… о желательности распускать казаков по станицам с казенными винтовками», и приняв положительное решение по этому вопросу, не спешил с его реализацией. Только настойчивые просьбы казаков выдать им винтовки с целью самозащиты вынудили Правительство повторно вернуться к этому вопросу и вынести решение, по которому: «Признать возможным снабжать до 50% увольняемых казаков винтовками с тем, чтобы из частей при их увольнении сообщались станичным правлениям номера винтовок, а казаки, со своей стороны, являлись бы в станичное правление для регистрации и учета своих винтовок». Таким образом, благодаря этому решению по хуторам и станицам края разошлись тысячи единиц огнестрельного оружия, и пройдет совсем немного времени, когда его снова применят по назначению.

Лишь в феврале 1918 года последние Кубанские части уставших и истерзанных войной казаков покинут Кавказ и вернутся в родные станицы, притихшие в ожидании беды и крутых перемен. Все, чему они веками служили, рухнуло. Не было ни Царя, ни Отечества, непоруганной осталась только святая Вера. У всех один вопрос без ответа, что будет завтра? Большая часть лозунгов и призывов большевиков для них была путана и туманна, но «декрет о мире» и окончание войны казачеству был близок и понятен. Им хотелось быстрее вернуться домой к мирной жизни и работе с хозяйством. Вспыхнувшая в начале 1918 года в России и на Кубани Гражданская война лишит их этой возможности и начнет делить бывших однополчан на два враждебных друг к другу лагеря.

Несмотря на свою отдаленность станица Плоская окажется в центре многих важных событий войны на Кубани. Еще тридцать лет назад мы и представить себе не могли, как много раз нашу станицу упоминали в своих воспоминаниях очевидцы и участники тех событий. За два года в ней побывают многие выдающиеся лидеры, как белого, так и красного движения. Это генералы Л. Г. Корнилов, М.В. Алексеев, А.И. Деникин, С.Л. Марков, А.А. Павлов, А.В. Голубинцев и другие. Были в станице и красные командиры комбриг Д.П. Жлоба и командарм 1-й Конной армии С.М. Буденный. Пройдут годы и происходившие на территории станицы события времен Гражданской войны будут описаны названными мною людьми в своих мемуарах.

9 февраля 1918 года Добровольческая армия начала свой 1-й Кубанский поход. Покинув Ростов, армия путем сведения воедино многих мелких воинских частей, насчитывающая 4 тысячи бойцов, двинулась на юг в сторону Екатеринодара, надеясь получать пополнение, в станицах Донской и Кубанской областей в лице казаков настроенных против Советской власти. Как сразу же выяснилось, слухи об остром недовольстве казаков советским режимом и их готовностью воевать против него оказались неверными. Радушного приема и ожидаемого пополнения в станицах армия получила не везде. Большевики, на первых порах действуя аккуратно и осмотрительно, стараясь не ломать коренным образом сложившийся уклад жизни казаков, в тоже время повсеместно вводили свои ревкомы и другие учреждения. Не оскорблялись и религиозные чувства казаков, что и давало, в конечном счете, положительные для Советской власти результаты. Население сел и станиц, через которые проходила Добровольческая армия, придерживались нейтралитета или оказывали ей вооруженной сопротивление. Так, 21 февраля, подойдя к селу Лежанка Ставропольской губернии, они попали под шрапнельный и пулеметной огонь, потеряв убитыми несколько казаков и офицеров. Это были первые большие потери, которые на всех подействовали угнетающе. Я специально привожу этот случай, чтобы показать с какими контрастами столкнулась Добровольческая армия на пути к Екатеринодару. Наша станица Плоская будет первым населенным пунктом Кубанской области, оказавшимся на ее пути. И впечатление об этом пребывании оставят в своих воспоминаниях и мемуарах многие очевидцы тех событий. Я приведу выдержки некоторых из них. Вот что написал в своих записках участник тех событий хорунжий И. Какурин: «23 февраля армия выступила из Лежанки на станицу Плоскую Кубанской области, сразу же всех поразила резкая противоположность тому, что было в Лежанке: станица не было оставлена жителями и казаки встретили добровольцев приветливо и радушно. Всего 12 верст разделяло два различных характера, две психологии: казачью и крестьянскую. И это несмотря на то, что крестьяне Ставрополья жили не беднее казаков».

Армию, в два раза превышающую все население станицы, казаки и казачки обеспечили горячей пищей и жильем для ночлега. Лошади получили в достаточном количестве овса и сена. При этом станичники решительно отказывались от платы за предоставленные услуги и угощение, чем приятно удивили давно не получавших такого приема добровольцев. От такого гостеприимства жителей станицы они приободрились, что вселяло надежду на успех предпринятого похода. Первое впечатление от кубанцев было великолепным.

Проявив доброжелательное отношение к добровольцам казаки станицы, хоть и разделяли их цели и задачи, тем не менее, придерживались нейтралитета, и бороться с большевиками желания не проявляли. Проводивший станичный сход генерал Л.Г. Корнилов страстной речью призывал казаков не верить большевикам, одуматься и поддержать их движение. Все было тщетно. Поручик Корниловского полка М.Н. Левитов вспоминал: «Генералы Корнилов и Алексеев собрали сход и просили помочь нам. Старики нам сочувствовали, но записывалось мало. Один степенный казак все жаловался на то, что генерал Корнилов не объявляет мобилизации: «Кто своей охотой пойдет с вами, у того большевики начисто разорят все хозяйство. А коли мобилизуете, родственники говорить будут – Корнилов забрал казаков силой, ну, смотришь их хозяйство и не тронут». Такого отношения добровольцы никак не ожидали. 24 февраля после отдыха и ночлега армия выступила на Новоивановскую, где сделав трехчасовой привал, тронулась на станицу Незамаевскую. Лишь там она получила первое серьезное пополнение, конную и пешую сотню. Впереди у Добровольческой армии был трудный с боями путь к Екатеринодару. Его неудачный штурм, потеря 31 марта от шального снаряда генерала Л.Г. Корнилова и отход армии для ее спасения в сальские степи. После гибели командующего ее возглавил генерал А.И. Деникин.

Измотанная непрерывными боями с красными отступающая армия к вечеру 16 апреля 1918 года вошла в станицу Плоскую. После полудня следующего дня она по знакомой ей дороге ушла на село Лежанка Ставропольской губернии. Ее поредевшие части были пополнены казаками нашей станицы. В числе первопроходников воевавших с самого начала «Ледяного похода» был и наш станичник есаул Корниловского полка, командир пулеметной команды полный Георгиевский кавалер Мартыненко Емельян Федорович. По злой иронии судьбы станица Плоской была первой кубанской станицей в начале похода Добровольческой армии, и она же оказалась последней, откуда армия вышла в конце ее бесславного похода.

В течение двух лет станица Плоская будет находиться под постоянными разорительными набегами то красных, то белых. В этой ситуации жители одинаково страдали от обеих сторон. Наличие большого количества конных частей у обеих сторон только усугубляло и без того сложную ситуацию. Так как в трудные моменты войны или похода казаки по старому обычаю корм для себя и коня добывали самостоятельно. Если голод и холод сами казаки переносили стойко, то своему коню они отдавали последнюю краюху хлеба и горсть зерна. Конь для казака был в походе самым близким и родным другом, ежедневно напоминающим ему об оставленном доме и семье. От него часто зависела жизнь казака в бою: «…и снова конь мой вороной меня выносит из огня». Поэтому, чтобы накормить коня ,они не гнушались воровства и открытого мародерства. И никакими приказами этого нельзя было искоренить.

Каждая сторона обиду за свои потери и поражения старалась выместить на местных жителях, которые не желали примкнуть ни к белому, ни к красному движению. Имена убитых за три года войны станичников можно найти в метрической книге Богородицкой церкви станицы Плоской. Если фамилии казненных белогвардейцами наших земляков еще сохранились, то имена пострадавших от рук противоборствующей стороны по понятным причинам не афишировались и со временем стерлись из людской памяти. В это неспокойное время из-за отсутствия квалифицированной медицинской помощи много жителей и бойцов воюющих между собой сторон умерло от ран и инфекционных болезней. Отпевали их в станичном храме и хоронили на местном кладбище. Время было страшное и тяжелое. Даже спустя почти сто лет передаваемые из уст в уста рассказы очевидцев тех событий поражают своей жестокостью. С содроганием вспоминали они расправу белогвардейцев над местными активистами. Л.С. Болдарев, В.П. Болдарев, М.М. Сердюков, М. Дейнего, И. Слепушко с особой жестокостью были до неузнаваемости изрублены шашками. Место казни проходило в балке в 200-х метрах от улицы Степной на юго-восток от «сливневого колодца». Похоронили погибших в братской могиле местного кладбища.

Но даже в это время находились люди среди наших станичников, проявлявшие сострадание и гуманизм к своим землякам. И этому были примеры. Красногвардейский отряд, в котором воевал Иван Федорович Заика (1889 года рождения), в одном из боев под станицей Егорлыкской был разбит полностью. Потеряв коня, раненый, но чудом оставшийся в живых, он несколько дней тайком пробирался домой в станицу Плоскую. Ночью в балке возле кладбища его захватил белогвардейский разъезд во главе с нашим земляком из рода Мартыненко. Кто именно это был, установить не удалось. Казаки разъезда не причинили раненому врагу никакого вреда, более того сопроводили до самого дома, лишь посоветовав ему хорошо схорониться. Этот эпизод подтвердил то, что мне приходилось слышать и раньше. Между нашими станичниками не было братоубийственных кровавых разборок. Никто из них не участвовал в казнях и расстрелах. Не замарал руки кровью своих земляков. Гражданская война пройдет по семьям казаков станицы, разделив их на красных и белых, иногда поставив в ситуацию, когда надо было сделать сложный выбор и принять правильное решение. И таких семей было много. В станице постоянно находились наши земляки, раненые и больные бойцы, из воюющих между собой сторон. Но ненависти и открытого противостояния у них не было. Вполне возможно на принятое командиром разъезда решение, о котором я упоминал выше, повлиял тот факт, что и в роду Мартыненко были воевавшие под разными флагами. Сын Ильи Павлова Мартыненко шестнадцатилетний Иван воевал в кавалерийской бригаде Ивана Кочубея. Со слов родственников, именно его вывел в образе Володьки – партизанского сына Аркадий Первенцев в своем романе «Кочубей». Сохранилась фотография тех лет, где подросток Иван Мартыненко изображен с оружием и форме красного партизана конной бригады. Вероятно, этот факт и послужил поводом для разговоров о том, что Кочубей бывал в нашей станице. Это маловероятно, потому что его бригада никогда в наших краях не была, а воевала в районе Армавира, Невиномысска, Пятигорска.

В феврале 1920 года в Гражданской войне начал появляться перелом. Решающие бои развернуться на границах Дона и Кубани между станицей Егорлыкской и селами Горькая Балка и Белая Глина. Таким образом, наша станица оказалась в самом эпицентре этих сражений. С 9 по 25 февраля вокруг нее проходили с переменным успехом кровопролитные бои, в результате которых она несколько раз переходила из рук в руки. Многие улицы станицы были буквально завалены трупами погибших людей и животных. В ходе одного из самых крупных конных сражений Гражданской войны, 25 февраля 1920 года у станицы Плоской, в котором участвовало до 15 тысяч красных и 10 тысяч белых конников, была разбита главная ударная сила Деникина – казачья конница. Подход 1-й Конной армии С.М. Буденного сделает окончательный перелом в этой битве. 1 марта она начнет решительное наступление и начнется закат белого движения. Отступление Добровольческой армии на Новороссийск иногда будет превращаться в позорное беспорядочное бегство.

В составе уходивших к морю частей будет много наших казаков-станичников. Кто-то из них уйдет осознанно, кто-то из-за страха перед советской властью, но большая часть уходивших будет воевать по принуждению. И именно они окажутся брошенными в порту Новороссийска после эвакуации армии в Крым. Судьба большинства наших земляков, ушедших в эмиграцию после ухода армии Врангеля осенью 1920 года из Крыма на остров Лемнос, до сих пор неизвестна. Со временем лишь некоторые из них пришлют весточки о себе и будут поддерживать зыбкую связь со своими оставшимися в живых родственниками. Из всех эмигрировавших за границу казаков нашей станицы побывает на родине только один кого я видел и с кем общался. Это был двоюродный дядя моей матери Севастьян Спиридонов Дацун. Подхорунжий 2-го сводного Кубанского полка, на тот момент гражданин Югославии. Даже спустя пятьдесят лет в его глазах останется тоска по родине…

Рядом с нашей станицей весной 1918 года в донских степях формировалась и крепла Добровольческая армия, и здесь же в феврале 1920 года началось ее сокрушительное поражение, закончившееся полным крахом. После эвакуации армии в Крым, на Кубани в течение всего года еще будут возникать отряды и очаги вооруженного сопротивления, которые новая власть успешно и безжалостно подавляла. Один из таких отрядов в плавнях у станицы Новоминской возглавил наш земляк полковник Кавказской дивизии Антон Сухенко. Но это уже не могло переломить ситуацию, в целом их борьба была обречена. Отряд будет окружен и разгромлен, а вот о судьбе самого полковника Сухенко до сих пор ходят разные версии. По одной он, будучи раненым и окруженным застрелился, а по другой остался жив и эмигрировал за границу…

Осенью 1920 года с завершением Гражданской войны на Кубани уставшие от нее и морально и физически, сложившие оружие казаки начнут возвращаться в родные хаты. Все они независимо от того на чьей стороне воевали, мечтали об одном: заняться наконец мирным трудом, и на первых порах после возвращения им это удастся. Можно сказать, что станица вместе с жителями вступала в новую эпоху своей жизни. Довоенная размеренная жизнь станичников со своим устоявшимся укладом, казачьими традициями, столкнулась с такими потрясениями, которые изменили ее до неузнаваемости. Первая Мировая война, две революции, Гражданская война и установление Советской власти поменяют не только облик станицы, но и образ жизни ее жителей. А казачьи традиции окажутся утерянными на десятилетия.

Многие страницы дореволюционного и революционного прошлого станицы Плоской нам неизвестны и еще ждут изучения. Поколения наших станичников стойко вынесли переселение в глухую степь, освоение новых земель, они строили храмы и школы, пережили войны, воспитывали воинов и хлеборобов, и по этой причине нам их потомкам надо ими гордиться. В истории станицы было много трагических эпизодов, которые также нельзя забывать. Только окунувшись в нее, начинаешь понимать, что реальная история и духовная жизнь казаков станицы намного богаче, ярче и сложнее тех, порой анекдотичных представлений, которые создавались и внушались в наше сознание на большом протяжении времени советского периода.