Что побудило меня написать это письмо в редакцию «Сельской газеты»? Боль! Любящее материнское сердце едва может выдержать такое горе. Очень хочется, чтобы мои строки прочитали сыновья и дочери подписчиков «районки» и поняли, как они дороги своим родителям.
Я помню, как впервые в роддоме мне показали личико моего желанного и долгожданного мальчика. Пухлые губки, глазки – черные пуговки, волосики, пушком торчащие из маленькой, с кулачок, шапочки. Я прижимала его к себе и не могла нарадоваться: «Мой сыночек!».
Он подрастал и все чаще радовал меня: в силу своих возможностей помогал по хозяйству, учился в школе очень хорошо, озвучил мечту — стать машиностроителем, стал мне опорой, когда умер отец.
Поступил в вуз. Мой мальчик был подготовлен к взрослой жизни. Я совершенно не переживала, что вдали от меня он растеряется и пойдет не той дорогой. Звонил, присылал оптимистичные смс-ки, с удовольствием приезжал на межсессионные каникулы и праздники.
А после третьего курса резко охладел к дому, отвечал по телефону редко и нехотя. Уже тогда я почувствовала неладное. Без предупреждения приехала к нему на съемную квартиру. Стучать в дверь пришлось долго. Открыл однокурсник. Затуманенный взгляд, бессвязная речь, заторможенные движения. Отодвинула его с прохода и вошла. Мой мальчик спал. Некоторое время молча смотрела на него. А потом провела в комнате обыск. В помойном ведре обнаружила какие-то коробочки, баночки, использованные шприцы. Что мать должна делать в таких случаях? Кричать, причитать, отлупить великовозрастного сына или молчать, приняв страшную правду? Я была в шоке.
Откровенного разговора с сыном, как бывало раньше — за чаем и любимыми пирогами с вареньем, не получилось. Адская река с каждым днем уносила его в другую жизнь. Он бросил университет (или отчислили), избрал иные ориентиры — где взять денег и наркотики. Жил он не со мной, в другом городе. Встретил разделяющую его увлечение девушку. Думаете, я не боролась за сына? Ещё как боролась!
Убеждения, слезы, мольбы, уговоры лечь в больницу. Бегала по знахаркам, экстрасенсам. Они мне обещали исцелить, вернуть сына в прежнюю жизнь. Теперь я понимаю, что это была пустая трата денег.
Сыну все было безразлично. Он равнодушно смотрел сквозь меня, когда я, стоя перед ним на коленях, рыдала. Мать, которая пережила нечто подобное, поймет меня: что я испытывала, зная, что мой сын медленно умирает, а ты не можешь ему помочь. Помочь можно тогда, когда человек осознанно принял решение жить и борется с пагубными привычками вместе с тобой.
Только однажды я получила от сына сигнал SOS, когда он корчился от боли, пребывая в состоянии ломки: «Мама, помоги мне, я не могу так жить!».
Мой сын умер полгода назад. Его девушка-подружка будничным голосом сообщила мне по телефону: «Передоз».
Я включаю компьютер. Теперь модно создавать электронные фотоальбомы. Пересматриваю фотографии сына. Вот он – маленький, взгляд нежный, наивный, доверчивый, добрый. А в девятнадцать – чужой, отстраненный, равнодушный. Я виню себя: не доглядела, не уберегла, не спасла.
